Фарт. - Антонина Дмитриевна Коптяева
Рыжков насупился.
— Порядок и для старателей не вредный, — сказал он и скупо усмехнулся. — Чтобы на дольше хватило — это верно. Много ведь нашего брата…
Егор лег в траву, положил подбородок на сплетенные пальцы. Черный слоник взбирался у самого его лица на тонкую былинку. Былинка гнулась, и жучок то и дело разводил сизые крылья, словно собирался взлететь. Егор бережно снял его с травины, зажал в кулаке, прислушался к щекотному барахтанью.
— Чего нашел? — поинтересовался Рыжков.
— Да вот, — Егор, смущенно улыбаясь, разжал ладонь, — жук. Цепкий такой.
— Слон это, — сказал Рыжков и придвинулся ближе.
— Сергей Ли идет! — крикнул кто-то, и все старатели обернулись в сторону Орочена.
Два человека шли к ним по тропинке между кустов. В одном действительно признали председателя приискома, в другом смотрителя Колабина. Сзади поспевал посыльный из артели.
Ли казался сердитым и взъерошенным. Колабин, голубоглазый красавчик, нерешительно переминался с ноги на ногу. Оживленные их приходом старатели теснились со всех сторон и наперебой рассказывали о происшедшем.
— Посмотреть надо, — сказал Сергей Ли и направился к окну. Он спустился первым, потом Колабин, следом артельный староста, и всем тоже захотелось спуститься, чтобы увидеть, какое впечатление произведет на пришедших затопление штрека. Один, другой уже полезли в окно, но третьему загородил дорогу Рыжков.
— Без тебя ахальщиков хватит! Друг дружке на шею сядете, что ли! Не ровен час и лестница обломится.
Ли, поднявшись наверх, не скрывал своего огорчения.
— Плохо! — сказал он, посмотрев снизу вверх на Рыжкова. — Надо было мне в прошлый раз решительно настоять на присылке маркшейдера[9]. Похоже, что уклон вам дали неверный.
— Хороша показательная артель! — ввернул с горькой усмешкой Точильщиков.
— Может, оно и богатое золото на делянке, только, пока его возьмешь, помереть можно.
— Видит кот молоко, да рыло коротко…
— Земляная работа, она тяже-олая! Без мяса в забое не наробишь.
— Чего теперь делать будем? — спросил Зуев, выставляя свою бороду из-за плеча соседа.
Сергей Ли огляделся, покусывая губы. Лица старателей, освещенные ярким солнцем, показались ему особенно измученными: острые скулы, запавшие глаза. Тяжелый труд и скудная пища подсушили горняков порядочно, но народ сплошь был здоровый, жилистый, ширококостный. Таким только бы дорваться до настоящего дела — горы перевернут.
Ли сам пришел на профсоюзную работу со старания и хорошо помнил вкус черного хлеба после тяжелого горняцкого труда. Неудача артели взволновала его.
«Уходить им отсюда на хозяйские нельзя, — размышлял он, хмуря брови. — Развалится крупный коллектив — показательное для старателей дело». Поэтому он сказал:
— Тут уже поговаривают, что разбегаться пора. Хорошенько подумайте. Уйти недолго, только обидно будет, если целый год работы даром пропадет. По-моему, надо обождать. Пусть управление назначит комиссию, обследуют и скажут, как поправить дело. Плохо получилось. Очень плохо! Но не надо впадать в панику.
Вскоре приехали два инженера и маркшейдер из треста с Незаметного; пришли трое из Ороченского управления. Снова все спускались в окно. Вода уже затопила штрек по самые огнива. Потом комиссия вместе с Ли и Черепановым отправилась, сопровождаемая толпой старателей, к хвосту канавы. Вода в канаве шла медленно, насыщенная илом и глиной, неохотно вливалась в светлые струи Ортосалы и еще долго желтой отдельной полосой текла у правого берега.
Пока приезжие ходили и смотрели, с Орочена явился топограф с инструментом, и снова начали что-то измерять и записывать.
— Один раз уже намеряли!
— Понасажали вас там, чертей, на нашу шею! — ругались старатели, прислушиваясь к спорам начальства.
— Тебе, товарища, посуди, как наша люди работай будет. Еньга нету, мяса покупай не могу, сила совсем кончал, — пристал к смотрителю прииска оборванный кореец в фетровой шляпе. Вид у него был истощенный и жалкий. — Ваша теперь надо хлопочи, пускай русики начальник дает артели хороший делянка. — Кореец просительно засматривал в лицо Колабина и заискивающе улыбался.
Старатели обступили их оживленным кружком. Мысль корейца всем понравилась, но в это время подошел Потатуев.
— Вам эту работу надо закончить, — сказал он, узнав, в чем дело. — Сколько вы задолжали управлению?
— Да тысяч около сорока… с гаком, — неохотно ответил Рыжков.
— Ну вот! — Потатуев достал платок, встряхнул его и старательно высморкался. — Вам придется сначала долг отработать. Очистите штрек и мойте, а кто не хочет, может уйти, но управление составит списки ушедших должников и разошлет для вычета по всем приисковым группам. Платить так или иначе придется. А насчет новой деляны, да еще хорошей, вряд ли что выйдет.
— А мы в союз обратимся…
— При чем же здесь союз? — поддержал Потатуева Колабин. — Вы знаете условия вашего договора с предприятием и нарушать его не имеете права. Все подготовительные работы вы проводите за свой счет. Предприятие отпустило вам для этого кредит — ясно, что никто другой не станет его за вас погашать.
Он озабоченно взглянул на Потатуева, и оба пошли к топографу, около которого собрались остальные члены комиссии. Горняки проводили их угрюмым молчанием. Старались, не жалея сил, и вот нажили по тысяче рублей долгу и работу надо переделывать.
— Накачаем еще тысяч по пять, по крайности, будет чем вспомнить, — невесело пошутил Егор.
19
Через несколько дней после затопления штрека Черепанов и Сергей Ли сидели со старателями возле барака Рыжкова. Старатели перекорялись между собой. Черепанов молчал, слушая, как в тени под крышей тоненько позванивали комары. Старатели все еще не начинали работать, а у Черепанова пропало желание их уговаривать, потому что он начал сомневаться в причинах затопления. Только ли артель была повинна в нем, как указывала в своем акте комиссия?
Сомнение возникло у Черепанова от нечаянно услышанных им слов Потатуева. «Теперь отобьет охоту!..» — сказал Потатуев возле канавы трестовскому инженеру. И вот, уже четыре дня Черепанов ломал себе голову, стараясь разгадать: что хотел сказать Потатуев, к кому относились его явно злорадные слова.
Ли — тот, конечно, сразу ввязался бы в разговор спецов, он спросил бы, кому и в чем отобьет охоту. Черепанов взглянул на приятеля, пылкого и чистосердечного, неожиданно усмехнулся.
— Ты что? — спросил Ли.
— Ничего. Просто подумал, как ты далек от того, что называется церемонностью.
— Сколько ни откладывай, а к работе приступать все равно надо, — сказал Рыжков, рассматривая подписи членов комиссии. Прочитать постановление он не мог по неграмотности. — Забрали кредит, теперь никуда не денешься. Да и жалко бросать, после покаемся, ежели там другие мыть начнут.
