Вологодское разорение - Александр Владимирович Быков
– Да нет, одна.
– Значит, Феклушу. Я, может, посвататься хочу, приглянулась мне девка.
– А ты ей приглянулся? – спросила Соколова.
– Конечно. Сама сказала – хоть завтра под венец готова.
– Вре-ешь!!! – Тимоша, стоявший рядом с хозяйкой, бросился на Лариона с кулаками, сбил с него шапку.
Это было серьезное оскорбление. Ларион хоть и знал законы, кричать, звать стражу не стал, ответил работнику так, что тот с размаху угодил наземь.
– На чужой каравай рот не разевай, – сказал важно, поднял шапку, отряхнул и пошел прочь.
– Что же ты делаешь! – закричала Аграфена на парня. – Это же государев человек, в острог захотел? Он тебя быстро упечет.
– Чего он к Феклуше?.. Я по ней сохну, не отдам!
– Вот еще незадача, – всплеснула руками Аграфена, – и ты туда же! На себя посмотри – гол как сокол, ты ее куда приведешь, в какой дом? Шалаш на поляне поставите? Так зима скоро, в шалаше-то зябко будет. Не пара вы друг другу. Если Ларион и вправду намерение имеет, то отдадим Феклушу за него и приданое справим, как только муж из похода вернется. А ты работай, копи достаток, девок вокруг много, найдешь себе.
– Мне Феклуша люба, – пробормотал работник.
– Беда мне с вами! – махнула рукой Аграфена.
Она уже почти закончила покупки, когда внимание Соколовой привлек разбитной мужик, торговавший с телеги. Около него было многолюдно. Он весело зазывал покупателей, пересыпая свою речь прибаутками:
– Покупайте с возу, товар прямо с обозу…
Купчишки ехали-дремали, весь товар прозевали…
Кто закупит на алтын, дам поход в полушку[42].
Кто на рубль возьмет, тому скидка на осьмушку[43]!
Между делом он говорил с покупателями, как бы смеясь:
– Что-то мало вижу стрельцов-молодцов, мужиков-отцов!
С кем стану на кулачки биться, как весь товар продадится?
Душа просит выпить, а выпить и не с кем!
– Эй, люди добрые, кто со мной в кабак захочет, тот загадку угадает: где на Вологде нонче царская казна пребывает?
– В амбарах, под стражей, это все знают, – крикнул кто-то из покупателей.
– Ну, тогда не в счет, – развел руками мужик. – Раз все знают, то какая это загадка.
– За Кузнецкой слободой, в каменном подполье, – крикнул кто-то из слушателей.
– Вот и славно, пусть лежит, где ему привольно, – складно завершил фразу торговец.
«Говор у мужика не наш и вопросы какие-то странные. Задает неспроста, – подумала Аграфена, – как будто что-то выпытывает». Ей опять показалось, что она видит какую-то опасность.
Аграфена оглянулась: никто около мужика подозрительный не трется, только покупатели с большой охотой по дешевке разбирают содержимое подводы.
Она приказала работникам возвращаться, а сама встала в сторонке и принялась наблюдать за торговцем.
Не прошло и часа, как товар у него закончился. Он и вправду отдавал очень дешево всем, кто хотел взять. Деньги ссыпал в кожаный мешок, который с каждой сделкой становился все более круглым и тяжелым.
Вот и торговле конец, все продано. Последнее забирали чуть ли не в половину от первоначальной цены, но торговцу было не жалко, хотелось поскорее сбыть товар.
– Эх, православные! – крикнул купец. – Забирай телегу за полтину, мне без нее сподручнее, а вам прибыльнее. – Народ молчал.
– Ну, тогда еще половину уступаю! – торговец бросил оземь шапку. – Дешевле будет только даром!
Тотчас нашлись желающие. Мужик, закончив торговлю, сел на коня и поехал прочь от торгового места.
Аграфена схватила за рукав бежавшего мимо мальчишку.
– Выручай, соколик, беги вон за тем дядькой, посмотри, куда правится, придешь опосля ко мне в лавку, я тебя награжу, не обижу. Знаешь, куда?
– Ты Ивана Соколова жена будешь, – с достоинством сказал мальчишка, – а мы с ним знакомы, так что найду.
Парень побежал за мужиком, Аграфена пошла домой.
Вечером Феклуша позвала хозяйку.
– Там какой-то парнек спрашивает – говорит, по важному делу.
Аграфена накинула плат, вышла на двор. Там действительно стоял парень, которого она днем посылала проследить за мужиком.
– Будь здорова, хозяйка, сказываю все как есть. Этот мужик, похоже, никуда не торопился, ехал медленно, песни напевал, я его догнал без труда, прикинулся, что хочу деньгу зашибить, и к нему – мол, не надо ли чего. А он меня и спрашивает, не знаю ли я, где стрелецкие сотники живут. Как же не знать, говорю, вот только нет сейчас в городе сотников. Один всего, и тот старый – все на службу в Ярославль подались. А он мне: «Неужто все? Перекрестись». Я святым крестом осенился, и он поверил. Потом спрашивает насчет поесть-выпить. Ну, я ему на выбор предложил, куда сходить, а он и отвечает: «Поеду на посад, в кабак, там пообедаю, хмельного приму для веселья – чай, я сегодня с барышом! Покажешь, где кабак государев поблизости?»
Мы с ним и двинули через Пятницкие ворота, он-то верхом, а я вприпрыжку. Смотрю – мужик, видать, не голоден и до вина не охоч, по сторонам смотрит, хвалит работу каменщиков и спрашивает, сколько воротников на ночь ставят. А я ему: сколько ставят, не знаю, но ворота всегда на замке, не пройдешь. Так за разговором и дошли до кабака. Он дал мне копейку и велел ступать прочь. А я кругом обежал и к окошку: гляжу, сидят они с Нечаем Щелкуновым, пьют, а потом мужик Нечаю весь черес с деньгами, что наторговал, и отдал. Вот чудеса. Я было дальше смотреть, но больше ничего не высмотрел. Мужик после трапезы сел на лошадь и поехал из города. Храбрый, на ночь-то глядя. До темноты ему до Грязевицы не добраться, а на реке Комеле, слышал, лихие люди озорничают. Вот я и смекнул, что отдал он деньги Нечаю неспроста, а от лихих людей на сохранение.
– Может, и так, – согласилась Аграфена.
Она дала парню грош[44] мелочью по денге[45], и тот, сунув за щеку все четыре монеты, довольный побежал прочь. Нечасто такое счастье выпадает – заработать за день больше взрослого мастерового.
Глава 9
Сильвестр, архиепископ Вологодский и Великопермский, после того как поговорил с дьяком Карташовым, вызвал к себе келаря, главного хранителя епархиального добра.
– Приказ мой таков, – сказал он без обычных приветственных церемоний, – казну нашу архипастырскую перевезти со двора в монастырь к Спасу на Прилуке, передать архимандриту на хранение по описи да с указанием – запереть в надежном месте, куда никто не ходит и о котором никому постороннему не ведомо. Сделать сегодня же с поспешанием.
– Слушаюсь, Владыко, – поклонился келарь, помолчал и несмело спросил: – Позволь справить,
