Uncharted: Четвёртый лабиринт - Кристофер Голден

— Он был реален? — уточнила Джада.

Уэлч вздохнул, снял очки и начал протирать их краем скатерти.

— В позднем Бронзовом веке жил изобретатель и строитель, считавшийся одним из умнейших людей в мире. Истории о нем рассказывали на многих языках, и во многих культурах он был известен под разными именами, но то, что, похоже, прижилось, — это Дедал. Он был ремесленником, настоящим мастером, и лабиринт в Кноссе долгое время считался его величайшим достижением.

— В академических кругах существует множество разногласий по поводу того, является ли дворец, обнаруженный в Кноссе в 1870-х годах, тем самым лабиринтом, который спроектировал Дедал, — продолжил Уэлч, надевая очки и протягивая руку к стакану с водой. Теперь он выглядел сосредоточенным, погруженным в историю, живущую в его сознании. — Строение содержит тысячи соединенных между собой комнат, но многие, включая меня, утверждали, что это был не сам лабиринт, а настоящий лабиринт находится где-то поблизости.

Подошедший официант прервал его, и они все сделали заказ. Уэлч выждал всего несколько мгновений после ухода официанта, горя желанием продолжить свой рассказ.

— Вы должны понять, что наши нынешние раскопки — лабиринт Себека — по сути, доказывают эту теорию. Главный дворец Крокодилополя, Храм Себека, был известен десятилетиями. Но лабиринт — это отдельное строение, недалеко от храма. Критский лабиринт в Кноссе, должно быть, был устроен так же.

Дрейк покачал головой.

— Постойте, — сказал он, подняв руку. — Вы хотите сказать, что они так и не нашли лабиринт в Кноссе? Тот самый, с Минотавром? Царь Минос, вот это все?

Уэлч улыбнулся, зачерпывая кусочком питы немного тахини.

— Поразительно, не так ли? Все это — легенды, но в общественном сознании они перемешиваются. Люди не знают, что реально, а что нет. Так вот, вот что реально…

Он откусил, несколько раз прожевал и проглотил кусок, едва осознавая совершаемое действие.

— Дворец в Кноссе существует. Английский джентльмен, сэр Артур Эванс — любитель, потому что в те дни профессионалов было немного, — руководил раскопками дворца. В процессе он нанял людей для «реставрации» этого места. — Уэлч показал пальцами кавычки в воздухе. — Часть этой реставрации включала в себя то, что они брали целые комнаты и нанимали художников, чтобы те расписали стены фресками в, как он утверждал, стиле минойской цивилизации — минойской от царя Миноса, понимаете? — только все это было полной чушью. Вместо того чтобы восстанавливать то, что там было, реставрационная команда Эванса все это закрасила, упустив огромную возможность. Многое из того, что можно было бы узнать, было утеряно, и это одна из причин, почему так и не удалось прийти к единому мнению о том, являются ли дворец в Кноссе и лабиринт царя Миноса одним и тем же.

Но наши раскопки… что ж, они приводят довольно убедительный аргумент в пользу того, что где-то в Кноссе есть отдельное здание. Мало того, с каждым днем мы находим все больше и больше доказательств, связывающих лабиринт Себека с лабиринтом в Кноссе и с третьим, пока не обнаруженным лабиринтом. Мы нашли таблички с письменами и знаками в священных камерах, большинство из них написаны Линейным письмом Б, которые довольно твердо устанавливают, что Дедал спроектировал три лабиринта, а Кносс и Крокодилополь были двумя из трех.

— Не четыре? — внезапно спросил Салли, удивив всех своим вступлением в разговор.

Уэлч нахмурился, поворачиваясь к нему.

— Простите?

— Мой отец оставил несколько заметок, — сказала Джада. — У нас сложилось впечатление, что он думал, что существует четвертый лабиринт.

— Впервые об этом слышу, — ответил Уэлч. — Нет, во всех письменах, которые мы нашли, говорится о «Трех Лабиринтах Мастера-Строителя». Другие записи довольно ясно дают понять, что Дедал и есть Мастер-Строитель, и мы исходили из этой теории.

Движение краем глаза привлекло внимание Дрейка, но это был всего лишь официант, принесший тарелку запечённого сыра, который заказал Салли, и стакан колы для Джады.

— В записках Луки говорилось о «мёде», — произнёс Дрейк, когда официант ушел. — Что-то о том, что «Владычица Лабиринта» получает больше всех.

Впервые за весь разговор лицо Уэлча озарилось настоящим волнением. Вся его скорбь по поводу убийства Луки и его беспокойство были оттеснены энтузиазмом.

— Это одновременно и одна из величайших находок наших раскопок, и одна из самых больших загадок, — сказал Уэлч, и его глаза ярко блеснули за очками. В этот момент он был похож на маленького мальчика с блаженной улыбкой на лице. — Табличка, найденная во время первоначальных раскопок в Кноссе, упоминала Владычицу Лабиринта. Да, есть легенда о Минотавре, но отложим ее на секунду в сторону. Табличка рассказывала о мёде, который приносили в дар богам в храме в Кноссе, но в ней также говорилось, что верующие приносили часть мёда в лабиринт в качестве подношения его Владычице. Она получала столько, сколько все остальные боги вместе взятые.

То же самое мы обнаружили и здесь, в лабиринте Себека. Люди боялись крокодилов, а Себек был богом-крокодилом, поэтому подношения ему были обильными. Но правило о мёде и Владычице Лабиринта существовало и здесь, и в третьем лабиринте, где бы он ни находился. У каждого лабиринта была Владычица, которую нужно было умилостивить.

Дрейк украдкой стащил у Салли кусок жареного сыра. С наступлением вечера свет в ресторане стал чуть приглушеннее, а напевная музыка — громче.

— Но мы ведь говорим не об обычном мёде, — сказал Дрейк.

— Согласен, — ответил Уэлч. — Хотя вся моя команда уже несколько недель спорит о том, чем он мог быть. Конечно, это мог быть мёд, но это также могла быть какая-то смесь, даже питьевой опиат или подобный наркотик. С другой стороны, я склоняюсь к иной крайности: думаю, это было нечто гораздо более материальное.

В словах археолога чувствовалась странная весомость, как будто он только что подошел к тому моменту в истории, к которому вёл все это время, к какому-то поворотному пункту, который он представил в виде загадки, словно ожидая, что они сами смогут догадаться об остальном. Но Дрейк слишком устал для загадок, и он знал, что его спутники тоже.

— Например? — спросил он напрямую.

Уэлч помешал лед в своем стакане с водой, огляделся, чтобы убедиться, что никто не слушает, и наклонился над столом, привнося в разговор новую, доверительную ноту. Даже Салли пододвинулся ближе.

— Золото, — прошептал Уэлч. Его глаза все еще ярко блестели, но