Дракон из черного стекла - Джим Чайковски
«Лучше бы так все и вышло, Врит…»
Потом Микейн бросил хмурый взгляд на юг, терзаемый неотвязным беспокойством – представив себе тот отстраненный и нацеленный в никуда взгляд одноглазого ублюдка.
«Чем ты так озабочен, Врит? Что занимает твое внимание больше королевства, охваченного войной?»
Вдруг охваченный подозрительностью, Микейн оттолкнулся от поручней и направился к двери носовой надстройки.
«Клянусь всеми богами – я обязательно это выясню!»
Глава 10
Согнувшись в три погибели, Врит пробирался сквозь густой лес меди и стекла, стараясь не зацепиться своей серой рясой за металлические шипы и колючки окружающей его огромной машины. Это древнее устройство – великий инструмент Ифлеленов – целиком заполняло собой куполообразное помещение внутреннего святилища ордена, и его блеск отражался от полированного обсидиана.
Направляясь к центру инструмента, Врит то и дело проводил пальцами по змеящимся вокруг медным трубкам. Самые старые секции давно потускнели, и лишь новейшие дополнения по краям устройства сияли ничем не замутненным металлом. Он бросил взгляд туда, где недавно была установлена очередная ячейка для размещения кровожитницы.
Уже тринадцатая – теперь их было уже на девять больше, чем полгода назад.
Врит заметил тень, склонившуюся над этим местом – это был Феник, долговязый юнец, которому было поручено присматривать за кровожитницами. В новой ячейке сейчас лежала последняя из них, девочка лет четырех-пяти. Вчера Врит сам разместил ее, не желая каких-то накладок. Дал ей снотворный эликсир, вскрыл грудную клетку, обнажив трепещущее сердце, и подсоединил к ячейке ее кровеносные сосуды. Розовые и тонкие, как паутинка, легкие по-прежнему вздымались и опадали, накачиваемые мехами через трубку в горле.
«Но надолго ли ее хватит?»
Врит предполагал, что эта девчушка выгорит в течение следующих четырех дней – ее жизнь будет принесена в жертву машине. В последнее время большинства из них хватало максимум на неделю. Голод великого инструмента стал буквально неутолимым, неуклонно усиливаясь с каждым оборотом луны. К счастью, в условиях высокой напряженности в обществе и надвигающейся войны заполнять эти тринадцать ячеек стало проще простого. Исчезновение отбившегося от рук озорника, попрошайки или беспризорника вызывало мало вопросов.
«Но даже этому может прийти конец – особенно если голод продолжит расти такими темпами».
Терзаемый подобными мыслями, Врит отвернулся – зная, что у него нет иного выхода, кроме как продолжать в том же духе. Пробираясь дальше, он прислушивался к журчанию и пульсации жидкостей, струящихся по хрустальным трубкам инструмента и переливающихся всеми оттенками янтаря и изумруда. Все это служило одной цели: подпитывать жизнью кровожитниц тайну, скрытую в самом сердце этого медно-хрустального леса.
Наконец впереди Врит услышал шепот своих собратьев-Ифлеленов – людей, специально отобранных, чтобы помогать ему в этом великом начинании. Мало кто даже в самом ордене знал, что сейчас свершалось здесь, и лишь самым доверенным было известно о чуде, случившемся в недрах Цитадели Исповедников шесть месяцев назад.
С этого момента двери святилища были взяты под усиленную охрану, и лишь горстка Исповедников знала, с какой целью это было сделано. Сразу поползли слухи, распространяясь все шире, все громче зазвучали жалобы, подпитываемые обидой и любопытством.
И не без причин.
До этого святилище – самое сакральное и почитаемое место ордена – было открыто для всех Ифлеленов. Именно в этом зале каждый член ордена в свое время преклонял колено и приносил клятву Владыке Дрейку, темному богу заповедных знаний.
Как и сам Врит.
«Шестьдесят четыре года назад…»
В последнее время он все явственней чувствовал свой возраст. Даже снадобья, употребляемые им для продления жизненных сил, больше не избавляли от старческих недугов. Врит дотронулся до широкой кожаной перевязи с железными заклепками и кармашками, перетягивающей его серую рясу наискосок, – символа Высшего Прозрения. Вознаграждались таким символом ученые мужи, преуспевшие как в алхимии, так и в оккультных науках. У большинства его собратьев в подобных кармашках хранились лишь всякие безобидные амулеты и сентиментальные реликвии, напоминающие о долгом пути к священному званию Исповедника.
Но только не у Врита.
Кончики его пальцев читали символы, выжженные на коже. В каждом кармашке хранились заповедные талисманы и знаки черной алхимии. Исповедник носил с собой истолченные в порошок кости древних животных, которые больше не бродили под Отцом Сверху, однако их прах по-прежнему оставался пропитан смертельными болезнями. В других кармашках хранились флаконы с могущественными эликсирами, добытыми из неведомых обитателей ледяных пустынь далеко на западе. Были еще пузырьки с ядами, извлеченными у зверей, ютящихся в норах выжженной пустоши далеко на востоке. Но самыми ценными были свитки с древними текстами, чернила на которых выцвели настолько, что стали почти неразличимыми, – однако эти тексты напоминали о забытой алхимии древних, о черных знаниях, утерянных еще до того, как была записана история этого мира.
По правде говоря, Вриту было мало дела до того, что творилось здесь и сейчас – он воспринимал это лишь как средство достижения своих целей. Исповедник чувствовал, что этот их мир является лишь тенью другого, наполненного безграничным могуществом, и намеревался завладеть этим могуществом и сам. Никакие знания не были для него запретными. Чтобы добыть их, он был готов пойти на любую жестокость.
Как раз по этой причине Врит в свое время и преклонил колено перед Владыкой Дрейком, вступив в орден Ифлеленов и пройдя длинный путь от юного послушника до высшего магистра. Хотя шесть месяцев назад он фактически потерял это высокое звание, уступив связанные с ним полномочия другому. Даже появление здесь Врита этим вечером объяснялось приказом этого другого – нового божества, проснувшегося в святилище, существа, способного заставить содрогнуться и самого Владыку Дрейка…
Наконец Врит добрался до сердца машины. Еще шестеро в серых рясах трудились вокруг массивного железного стола, служащего ныне алтарем. Как и у всех Исповедников, длинные волосы были у них заплетены в косички, обернутые вокруг шеи и завязанные под подбородком, а на лицах чернела татуировка, изображающая повязку на глазах, которая символизировала способность таких людей видеть то, что не могли узреть все остальные.
Предводитель этих шестерых, Исповедник Бкаррин, заметив появление Врита, выпрямился и почтительно склонил голову.
– Хорошо, что ты наконец появился здесь! С тех пор, как прозвенел последний колокол, его гнев накалился еще пуще. Уже две кровожитницы сгорели в огне его ярости.
Врит бросил взгляд туда, где недавно заметил Феника. «Неудивительно, что юноша столь усердно осматривал это последнее дополнение…»
Повернувшись обратно, он взмахом руки велел остальным отойти от
