Приключения среди птиц - Уильям Генри Хадсон
Согласитесь, неожиданное поведение для «Иллариона мудрых слуг»[14] – птиц, которых мало кто знает как существ нервических и подверженных беспочвенным тревогам; впрочем, уже несколько вечеров спустя мне посчастливилось стать свидетелем сцены даже более интригующей. На сей раз главным действующим лицом выступит фазан – птица, которой только ленивый полевой натуралист не помянет изнеженности, видя в фазаньем пестовании катастрофу для нашего птичьего разнообразия. Но стоит лишь посмотреть поверх невеселых ассоциаций, как мы убедимся, что эта залетная в наших лесах птица обладает не только ослепительной внешностью, но и тем, что гораздо ценнее блестящих перышек, а именно высоким птичьим достоинством и умом.
Как-то ноябрьским вечером я вышел из леса к поросшей осокой и пожухлым тростником канаве, отмыкавшей панораму обширного зеленого марша. Днем этот укромный уголок был излюбленным пастбищем фазанов, в изобилии водившихся в лесу. Я застал их за окончанием болотно-лугового застолья: они уже перемещались в лес, резвясь и порхая между стволами, шумно рассаживаясь на ночлег по деревьям, кудахча и кукарекая. Вскорости воцарилась тишина, но не успел я пожелать птицам спокойной ночи, как, водя биноклем по плоской зеленой глади, обнаружил ярдах в двухстах самца фазана – весь нахохленный и какой-то удрученный, он стоял между канавой и проволочной сеткой, вдоль которой кое-где росла ежевика. На вид он был совсем плох: то ли от засевшей в нем шальной свинцовой дробинки, то ли от гложущей его болезни. За те двадцать или двадцать пять минут, что я не сводил с него глаз, он ни разу не пошевелился. Но вот над моей головой всплеснули крылья, и из леса в сторону марша пролетел черный дрозд. Поймав его в бинокль, я проследил его путь. Дрозд приземлился на ближайший к фазану куст. Фазан вскинул голову, дрозд слетел к фазану, и обе птицы немедля принялись за поиски еды, каждая по-своему: фазан мерил дерн плавными шагами, одновременно поклевывая; дрозд семенил быстрыми короткими перебежками – вправо, влево, чаще вперед, а иногда назад. Внезапный близкий крик серой вороны, летящей в лес, напугал дрозда. Вспорхнув на куст, он на минуту замер. Фазан, хотя и ни капли не испугавшись, тотчас перестал есть и остановился, терпеливо ожидая друга. Дрозд слетел, и они снова принялись за обед. Вот фазан обнаружил что-то особенно вкусное и, забросив старую тактику, несколько минут вдохновенно и горячо стучал клювом в одном месте; а вот перебежки дрозда увенчались поимкой и изъятием из земли червяка, какое-то время дрозд колдовал над ним, и вот уже две птицы снова вместе.
За всё это время я не заметил на марше ни одной другой лесной птицы, даже певчих дроздов, которые ужинают последними, – все они уже спали; и невозможно было не поверить в дружбу этих двоих, условившихся встретиться и потрапезничать в конкретном месте; и значит, подсмотренная мной безжизненная поза брошенного сородичами страдальца означала лишь ожидание маленького черного товарища, без которого и ужин не в радость.
Уже смеркалось, когда дрозд наконец-таки полетел в лес. Проводив товарища взглядом, фазан незамедлительно зашагал в том же направлении, затем перешел на бег, взлетел и скрылся в соснах.
Наблюдаемые мной эпизоды птичьей дружбы, если этим словом можно описать желание двух птиц проводить время вместе, – встречаются не так редко, хотя смотрители, которым я об этом рассказываю, «о таком не слышали». Что совсем неудивительно, учитывая влияние ружья в руке на особенности восприятия. Впрочем, смотритель, которому я рассказал об увиденном, хотя и недоверчиво качал головой, в ответ поведал мне о галстучнике и травнике, за год до этого водивших компанию на протяжении двух или трех месяцев. Слепым надо было быть, – сказал он, – чтоб не заметить, как они дружили: повсюду таскались вместе, даже когда нужно было кормиться на берегу со своими. Компанейские отношения между птицами разных видов бросаются в глаза, поэтому логично предположить, что гораздо чаще они носят внутривидовой характер и что внутри общительного и социального вида пернатые холостяки, как правило, дружат с кем-то из своей стаи.
Дружба двух птиц, которую я наблюдал в Уэлсе, напомнила мне об истории фазана, дружившего с людьми, – единственном известном мне случае, когда фазана держали в качестве домашнего питомца. Об этом мне поведал мой, увы, покойный друг мистер Каннинг Гейки, в прошлом доктор из Борнмута, автор духовных книг. Фазан принадлежал местной леди и прожил у нее, как утверждал мой рассказчик (хотя он мог ошибаться), девятнадцать лет. Помимо красоты отличительной чертой нашего героя был его характер, а точнее, та привязанность, которую он питал к своим людям, и та отвага, с которой он их защищал. От его рыцарственности иногда становилось просто неудобно. Особенную любовь он питал к своей госпоже, которую часто сопровождал во время прогулок в качестве самопровозглашенного телохранителя. Он не доверял незнакомцам и охранял свою госпожу, даже когда та была дома – как только незваный гость ступал на порог, он смело выдвигался навстречу и в весьма доходчивых угрожающих жестах требовал немедленно покинуть помещение. В случае неподчинения мгновенно следовала атака со шквалом ударов шпорами по ногам незваного гостя.
Глава VII. Животные дружат
Слово в защиту названия
Дружба на шкале добродетелей животных
Дружба между лошадьми
Ручной волк
Лис по имени Питер
Дружба у птиц
Мальчик и галка
Чирковые истории
Забота птиц о раненых товарищах
Инстинкт взаимопомощи
Куропатка и пони
Необыкновенная история лебедя и форели
Кто-то надменный сказал, что было бы неверно или даже оскорбительно использовать высокое слово «дружба» для обозначения банального предпочтения или периодического совместного времяпрепровождения, которые мы порой наблюдаем у низших животных, поскольку, – продолжил наш мудрец, – будучи низшими, они не способны возвыситься до того союза умов и сердец, чем является дружба у людей. Однако по какой высоте прикажете провести границу такого союза? Кто решится утверждать, что прямоходящее двуногое – человекообразное млекопитающее с Огненной Земли, Андаманских островов или джунглей Арувими – способно на чувство более возвышенное, чем слоны, собаки, морские
