Рай осиновый - Амир Рамилевич Сабиров
свистят пули,
подходим к позициям
сгибаясь
мина летит,
– Там нечего делать!
– Тела?
Оставляем,
и пусть их хотя бы хохлы
присыплют всех сто-пятьдесят-двойкой;
оттягиваемся,
кассета
рассеяна где-то левее,
поддержки не будет,
уходим, мы не пехотеи,
иначе нас здесь закопают,
по северной части позиций
в лесной полосе начинают
отрабатывать —
кто?
Вроде наши.
– Поправка: юг триста,
запад —
тысяча сто пятьдесят;
– Найдите их, только найдите,
две роты как не было…
Пусть.
«Под предпоследним зноем октября…»
Под предпоследним зноем октября,
Бутылка где кочует из рук в руки,
Где ты была, где помнила меня,
где школьный двор был местом
для прогулки;
толпа; затем – вдвоём; уйти бы надо,
но кроме дома некуда пойти,
зажать в углу подъезда; ты не рада
(толкучке в пробках около шести).
Нет денег, только водки пара стопок,
в бумаге плана – пара миллиграмм,
присядем возле незакрытых окон,
где облака тайком скулят по нам.
Март, 2023
«Затянется копотью солнечной…»
Затянется копотью солнечной
похмельное небо вечернее,
к площадке бетонной опустятся
опавшие листья осенние,
которые, веришь, мне вечность как
дорогу к табачке указывали,
зарёванной детскою тенью
я брёл по аллеям сухим,
сквозь воздух, заводами съеденный,
хоралам химическим вторя,
готовый с любой за улыбку
(вернувшись, я буду другим).
Останься, когда не увидимся;
поверенное – позабудется,
но снова у автовокзала
за глупость меня полюби.
2022
«Потерпишь грусть, которую когда-то…»
Потерпишь грусть, которую когда-то
я сочинил в квартире на окраине
района Нефтяной переработки,
где жили мы на чёрную зарплату
из кинотятра с Первомайской улицы
и пенсию, откладываемую на
твой камушек гранитный и спиртное
для родственников и подруги с мужем
(так и случилось, ангел).
Рынки обходя,
дойдём к ларьку, где был лишь
свежий хлеб,
куда ходила ты, когда я не родился.
Плетя с тоски на окнах кружева,
ждала ты смерти в восемьдесят лет
и мне тайком от мамы говорила,
когда мы в мареве столетий пропадём.
На крик во сне к тебе я прибегал,
пел колыбельную, целуя в щёки,
что с каждым годом становились суше,
как будто Бог тебя в них целовал.
2023
«Дня оставленного слякоть…»
Дня оставленного слякоть,
розаны редеют.
Сад ухоженный, раскаты
ствольной артиллерии.
Местные сидят, толкуют
беды и молитвы,
замолчат и вновь закурят
выжженные фильтры.
Дом, воронка, детский садик,
мiсце для укриття,
пацаны стопарь накатят,
смерти чтоб не видеть.
Испещрит ракета воздух,
наизнанку рынок.
Опрокинут снова стопку,
кликнут меня: «Сынко!»
Может, завтра и подохнем,
как уж Бог рассудит.
Дым потянется за окнами —
выходы орудий.
2023
«За душой нищета…»
За душой нищета,
в хате жарко, натоплено,
теснота, с дровника
уголь чёрный посыплется;
чайник, брат, вскипячён,
заходи – отогреешься,
– Сколько «двести»?
– Один;
вот бушлат уставной
и носки шерстяные;
накидай сахарку,
ложкой перемешай.
«Хоть в цинковом пруду
уходи утопай…»
Постираться к доярке,
Блядовать – к продавщице,
деткам по шоколадке;
горькую не забудь,
чтобы не было тошно.
Не отмоется смерть
с жёлтых рук смоляных,
сбитых корнем разутого танка.
Развороченный дом,
дотянуть до весны
тёплой, будто бы хлеба буханка.
Осыпается крыша,
влажный утренний воздух
пополамится мясом снаряда.
По бетонным подвалам,
слышишь, в спину нам дышит
сука-смерть,
спрятавшись где-то рядом.
2023
«Крон серолапые грозди…»
Крон серолапые грозди,
Битые стёкла подъезда,
женщина в кепке попросит
деньги за спарку минета
и пару пачек «Кента́».
Жжёное, голое лето.
рваные стены, проводка.
Хриплый глоток взрытой пыли,
небо, созвездий пролётка
катится издалека.
Стянется в крови победа,
дымом овеет гнилое,
плоть мнимо-ясного века
явится в скотском убое.
Ноша хохлам велика.
Вынырнем, грозно воспрянув
над мировым ширпотребом.
Шляхтичи, польские лярвы
явят набухшие вены
под каблуком РККА.
Слышишь? – гремит канонада,
«Грады», «Тюльпаны», молитвы;
ржавой, затупленной бритвы
лезвие дышит под горлом;
мы в ожиданье броска.
2023
«От разрывов проснусь…»
От разрывов проснусь,
колышущих двери входные.
Трассера полетят за окном.
Проберусь по квартире до кухни,
закурю, глядя в зарево,
и опять тишина.
Подорвали склад с боеприпасами;
газ включу,
чайник выгоревший
поставлю,
посижу, вспоминая
грусть свою о тебе.
Ночь звенит от контузии,
полученной в марте;
прилёт по соседнему дому;
задрожат деревянные ставни,
высыхают слова, растянувшись
от голода к голубому
минувшему.
2023
«…в пропитанных кровью носилках…»
…в пропитанных кровью носилках
несли пацаны старика;
сосновые рвались прожилки,
к бочине прижата рука
его; он уже засыпает.
Жгут, бинт, а сморил – промедол.
Осколки, как дикая стая,
проносятся по пустырям.
Пехота уже отступает,
разведка идёт напролом.
Ваканты
