Спой мне, иволга… - Николай Алексеевич Заболоцкий

Но в яростном блеске природы

Мне снились московские рощи,

Где синее небо бледнее,

Растенья скромнее и проще.

Где нежная иволга стонет

Над светлым видением луга,

Где взоры печальные клонит

Моя дорогая подруга.

И вздрогнуло сердце от боли,

И светлые слезы печали

Упали на чаши растений,

Где белые птицы кричали.

А в небе, седые от пыли,

Стояли камфарные лавры

И в бледные трубы трубили,

И в медные били литавры.

1947

Творцы дорог

1

Рожок поет протяжно и уныло, —

Давно знакомый утренний сигнал!

Покуда медлит сонное светило,

В свои права вступает аммонал.

Над крутизною старого откоса

Уже трещат бикфордовы шнуры,

И вдруг – удар, и вздрогнула береза,

И взвыло чрево каменной горы.

И выдохнув короткий белый пламень

Под напряженьем многих атмосфер,

Завыл, запел, взлетел под небо камень,

И заволокся дымом весь карьер.

И равномерным грохотом обвала

До глубины своей потрясена,

Из тьмы лесов трущоба простонала,

И, простонав, замолкнула она.

Поет рожок над дальнею горою,

Восходит солнце, заливая лес,

И мы бежим нестройною толпою,

Подняв ломы, громам наперерез.

Так под напором сказочных гигантов,

Работающих тысячами рук,

Из недр вселенной ад поднялся Дантов

И, грохнув наземь, раскололся вдруг.

При свете солнца разлетелись страхи,

Исчезли толпы духов и теней.

И вот лежит, сверкающий во прахе,

Подземный мир блистательных камней.

И все черней становится и краше

Их влажный и неправильный излом.

О, эти расколовшиеся чаши,

Обломки звезд с оторванным крылом!

Кубы и плиты, стрелы и квадраты,

Мгновенно отвердевшие грома, —

Они лежат передо мной, разъяты

Одним усильем светлого ума.

Еще прохлада дышит вековая

Над грудью их, еще курится пыль,

Но экскаватор, черный ковш вздымая,

Уж сыплет их, урча, в автомобиль.

2

Угрюмый Север хмурился ревниво,

Но с каждым днем все жарче и быстрей

Навстречу льдам Берингова пролива

Неслась струя тропических морей.

Под непрерывный грохот аммонала,

Весенними лучами озарен,

Уже летел, раскинув опахала,

Огромный, как ракета, махаон.

Сиятельный и пышный самозванец,

Он, как светило, вздрагивал и плыл,

И вслед ему неслась толпа созданьиц,

Подвесив тельца меж лазурных крыл.

Кузнечики, согретые лучами,

Отщелкивали в воздухе часы,

Тяжелый жук, летающий скачками,

Влачил, как шлейф, гигантские усы.

И сотни тварей, на своей свирели

Однообразный поднимая вой,

Ползли, толклись, метались, пили, ели,

Вились, как столб, над самой головой.

И в куполе звенящих насекомых,

Среди болот и неподвижных мхов,

С вершины сопок, зноем опаленных,

Вздымался мир невиданных цветов.

Соперничая с блеском небосвода,

Здесь, посредине хлябей и камней,

Казалось, в небо бросила природа

Всю ярость красок, собранную в ней.

Над суматохой лиственных сплетений,

Над ураганом зелени и трав

Здесь расцвела сама душа растений,

Огромные цветы образовав.

Когда горят над сопками Стожары

И пенье сфер проносится вдали,

Колокола и сонные гитары

Им нежно откликаются с земли.

Есть хор цветов, не уловимый ухом,

Концерт тюльпанов и квартет лилей.

Быть может, только бабочкам и мухам

Он слышен ночью посреди полей.

В такую ночь, соперница лазурей,

Вся сопка дышит, звуками полна,

И тварь земная музыкальной бурей

До глубины души потрясена.

И, засыпая в первобытных норах,

Твердит она уже который век

Созвучье тех мелодий, о которых

Так редко вспоминает человек.

3

Рожок гудел, и сопка клокотала,

Узкоколейка пела у реки.

Подобье циклопического вала

Пересекало древний мир тайги.

Здесь, в первобытном капище природы,

В необозримом вареве болот,

Врубаясь в лес, проваливаясь в воды,

Срываясь с круч, мы двигались вперед.

Нас ветер бил с Амура и Амгуни,

Трубил нам лось, и волк нам выл вослед,

Но все, что здесь до нас лежало втуне,

Мы подняли и вынесли на свет.

В стране, где кедрам светят метеоры,

Где молится березам бурундук,

Мы отворили заступами горы

И на восток пробились и на юг.

Охотский вал ударил в наши ноги,

Морские птицы прянули из трав,

И мы стояли на краю дороги,

Сверкающие заступы подняв.

1947

Воздушное путешествие

В крылатом домике, высоко над землей,

Двумя ревущими моторами влекомый,

Я пролетал вчера дорогой незнакомой,

И облака, скользя, толпились подо мной.

Два бешеных винта, два трепета земли,

Два грозных грохота, две ярости, две бури,

Сливая лопасти с блистанием лазури,

Влекли меня вперед. Гремели и влекли.

Лентообразных рек я видел перелив,

Я различал полей зеленоватых призму,

Туманно-синий лес, прижатый к организму

Моей живой земли, гнездился между нив.

Я к музыке винтов прислушивался, я

Согласный хор винтов распределял на части,

Я изучал их песнь, я понимал их страсти,

Я сам изнемогал от счастья бытия.

Я посмотрел в окно, и сквозь прозрачный дым

Блистательных хребтов суровые вершины,

Торжественно скользя под грозный рев

                                                               машины,

Дохнули мне в лицо дыханьем ледяным.

И вскрикнула душа, узнав тебя, Кавказ!

И солнечный поток, прорезав тело тучи,

Упал, дымясь, на кристаллические кучи

Огромных ледников, и вспыхнул, и погас.

И далеко внизу, расправив два крыла,

Скользило подо мной подобье самолета.

Казалось, из долин за нами гнался кто-то,

Похитив свой наряд и перья у орла.

Быть может, это был неистовый Икар,

Который вырвался из пропасти вселенной,

Когда напев винтов с их тяжестью мгновенной

Нанес по воздуху стремительный удар.

И вот он гонится над пропастью земли,

Как привидение