Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

При Н.Д. Кузьмине-Караваеве рост количества офицеров в ПКБ продолжался. Как отмечал позднее Н.Я. Шнеур, «каждый полковник, перед уходом, прощальным приказом дарил своему преемнику несколько дюжин новых офицеров… помимо стараний Наиба ос-Солтане, который также производил немало»[709]. «По милости шаха и приближённых к нему лиц, – писал Л. К. Артамонов, – в “казачью” бригаду зачисляется много офицеров совершенно негодных или неспособных (особенно из мухаджиров), только для получения содержания»[710]. В первых двух полках на каждые 260 человек приходилось по 40 офицеров. «Не знают даже куда их поместить в строю», – писал Мисль-Рустем[711]. «В третьем полку мухаджиров из 150 человек имеется до 30 офицеров, из которых 20 – никуда не годных стариков», – констатировал тот же автор[712]. К 1889 г. количество офицеров возросло уже до 130 человек[713]. Однако перебор офицеров был проблемой в основном для русских инструкторов. Для самих персов это не имело большого значения. «Такой большой состав офицеров в бригаде, относительно числа нижних чинов, составил бы у нас большое затруднение для строя, – констатировал Мисль-Рустем, – но в Персии это пустяки: офицеров можно ставить по флангам, вместо унтер-офицеров, и никто на это не обидится»[714]. Тем не менее проблемы для Заведующего всё-таки это создавало, главным образом финансовые. Жалование получалось по чинам: «от 4 туманов в месяц “наиб-е сеюм” – прапорщику – и до 25 туманов “сарханг” – полковнику»[715]. Учитывая рост количества офицеров, возрастали и расходы. К тому же офицеров, как правило, в «отпуска» не отправляли и, следовательно, экономить на них было сложнее. Помимо этого, сохранялись трудности в отношениях между знатными и незнатными офицерами, а также в схеме подчинения, которую прививали русские инструкторы.

Происходил и рост численности унтер-офицеров. «Некоторые эскадроны в бригаде, – отмечал Л. К. Артамонов, – составлены почти целиком из урядников, в которые повышаются рядовые сарбазы иногда за простое молодечество»[716]. На внештатных унтер-офицеров казна денег не выделяла[717] и производство их делалось, скорее всего, для того, чтобы «привязать» новоиспеченных урядников к русским инструкторам, стимулировать обучение, дисциплину. «Сарбаз охотно повинуется и чуже-земцу-офицеру, – утверждал Л. К. Артамонов, – если последний заботится о нём. Наглядным подтверждением сказанного служит созданная нами в Персии “казачья” бригада, чины которой более верят русскому есаулу-инструктору, нежели своему военному министру и главнокомандующему»[718].

Большая часть произведенных в штаб- и обер-офицерские чины получала их не за выслугу или заслуги, а другими путями. «В бригаде, как и во всей персидской армии, чины даются по протекции, без экзамена, а русскому полковнику дано право производить самому до чина “султана” – капитана, не доводя до сведения шаха», – отмечал Мисль-Рустем[719]. Производство закреплялось фирманом военного министра.

Мисль-Рустем приводил показательный случай назначения в офицеры, случившийся в 1887 г. К Н.Д. Кузьмину-Караваеву пришли два старика лет по 60 каждому и вручили шахские фирманы (указы), «добытые от шаха должно быть через жён, чтобы их приняли в бригаду нижними чинами. Хотя они не годились для строя, но полковник приказал зачислить их во второй полк, чтобы не лишать их содержания, или вернее – пропитания. На учения по старости они не ходили. Но вот настал день, когда шах вздумал посмотреть бригаду в пешем строю: в день смотра, старики, не умея держать порядочно шашки на караул, всё-таки явились в пеший строй. Русский инструктор, обучавший полк, стал их гнать из строя до прихода шаха, но они не хотели уйти, говоря, что желают видеть ясные очи “Шах-ин-ша” – царя царей, и не уйдут. Тогда их поставили в заднюю шеренгу, чтобы они не портили вида. Но каково же было удивление инструктора, когда он, проходя по фронту с шахом, ещё издали увидал опять в первой шеренге, безобразно державших шашки и сгорбленно стоявших бородатых стариков. Шах, подойдя к ним, остановился, усмехнулся и сказал: “вижу, вы старые служаки, – молодцы”. Они же ему, без церемонии, стали из фронта кланяться и приблизительно держали такую речь: “мы-то молодцы, носили тебя ещё на руках во время твоего похода с отцом твоим Мамед-шахом на Герат[720] (поход этот был лет 50 тому назад), а ты вот, неблагодарный, всё нас держишь нижними чинами”. Шаху очень понравилась эта речь, и он со смехом спросил, чего же они желают? Они отвечали: “чина”, чтобы иметь до смерти пенсию, – и шах им сказал: “мобарек явер”, что значит: “поздравляю майорами”. И вот, два старика-нахала, никуда не годные, сделались майорами и по проходе шаха были выгнаны из строя русским инструктором и никогда больше не показывались в бригаде»[721].

Не удивительно, что из всех офицеров в ПКБ только около 10 % были грамотными, а от!4 до половины составляли старики, служившие, только чтобы получать жалование. «Около половины офицеров (обыкновенно из мухаджиров), – писал Л. К. Артамонов, – стары и негодны и только по протекции шаха или его приближённых числятся в бригаде для получения содержания»[722]. Однако были и такие, которые пытались вникнуть в круг своих обязанностей и действительно получить необходимую подготовку. Они старались во всём подражать русским инструкторам. «Эти офицеры, – писал российский наблюдатель, – сейчас же выделяются в строю и выглядят молодцевато»[723]. Преимущественно это были выходцы из немухаджиров, стремившиеся повысить свой собственный статус, либо искреннее увлеченные делом. Однако немухаджирское происхождение всё равно сказывалось на их отношениях с нижними чинами ПКБ. «Введение дисциплины среди нижних чинов им очень трудно даётся», – замечал Мисль-Рустем[724].

«По сознанию самих инструкторов[725], – писал в конце 1890-х гг. М. Алиханов-Аварский, – польза, приносимая ими кавалерийскому делу Ирана, проблематическая и, с точки зрения военных интересов шаха, оставляет желать весьма многого»[726]. И всё же, несмотря на множество проблем и недостатков, ПКБ оставалась наиболее значимой частью персидской армии, «единственной серьёзной регулярной силой, на которую можно положиться в случае необходимости защищать особу шаха или отстоять права его наследника на престол»[727]. Не стремясь сформировать из нее действительную воинскую силу, и тем более не ставя перед собой тех задач, которые были намечены А. И. Домонтовичем, Н. Д. Кузьмин-Караваев пошел по иному пути. Главное, на что было обращено внимание полковника – внешний вид и внешняя подготовка подопечных. «Если же бригада и имеет молодцеватый внешний вид, – отмечал в 1889 г. российский военный аналитик, – то это всецело надо приписать энергии русских инструкторов – есаулов и наших казаков урядников»[728]. М. Алиханов-Аварский критиковал инструкторов за то, что они, получая огромное содержание, не могли подготовить из ПКБ боеспособный