Операция «Турнир». Записки двойного агента - Анатолий Борисович Максимов
В резидентуре запрещено было проводить какие-либо встречи с источниками в городе и даже просто со знакомыми канадцами – Центр боялся, что работу разведки увяжут с событиями в Монреале.
Мы сожалели о таком приказе, ибо именно в это время раскрывалось истинное лицо канадцев, и нужно было заводить полезные связи – чувства людей обнажились, время установления отношений на основе симпатий могло быть минимальным: одна встреча – и полезный контакт заведен.
Опыт работы западных спецслужб в России в августе 1991 и октябре 1993 года наверняка обогатился возможностью установления нужных контактов в тревожные дни. Теперь у них, видимо, другая трудность: разобраться с новыми контактами. На это уйдет не один год. А нашей контрразведке не один год придется выискивать шпионов, которые стали таковыми после тщательного «просеивания» спецслужбами Запада их полезных контактов. Но такая уж судьба всех разведок: в мутной воде ловить свою рыбку. Едва ли это можно опровергнуть.
Начало «двойного агента»
Весной семьдесят первого года, после трех лет работы в Канаде, мы с семьей вылетели в отпуск на Родину. Отдыхали в Пицунде. Дни отдыха пролетели быстро.
И вот последние визиты в родное управление «Т» – НТР. Отчитался за работу, ознакомился с новыми заданиями и переговорил со своим куратором по оперативным делам о дальнейшей работе с контактами из канадцев.
Тогда я не представлял, что они станут тупиковыми, что после моего отъезда из Монреаля никто из резидентуры их на связь не возьмет. Разве что по линии торгпредства, например, представителя фирмы, которая закупила у меня три кинофильма: «Белое солнце пустыни», «Бриллиантовая рука» и «Далеко на западе» – об участии советских военнопленных в восстании против немцев на английском острове Джерси.
За неделю до отъезда меня вызвал начальник нашего управления Михаил Иванович Липатов. Приход в разведку его и нашей троицы североморцев совпали. Тогда Липатов был майором, теперь – генерал-майором.
В органы он был направлен с партийной работы. И хотя Липатов был не один, кто оказался в разведке таким путем, его отличали от других бывших партийцев доброе отношение к людям, искреннее участие в судьбе человеке, забота о подчиненных. Михаил Иванович обладал чертами, которые позволяли людям уважать партийные кадры.
– Привет «канадцу»! – обежав стол, пожал мне руку Михаил Иванович. – Когда назад? Отпуск хорошо отгулял? Не надоело жить за океаном?
Зная привычку начальника забрасывать собеседника вопросами, отвечал коротко. Вызов к генералу не был чем-то особенным, но и не часто рядовой разведчик беседовал с руководством такого уровня перед отъездом в страну.
В это время в управлении уже начала складываться система иерархии, когда прямых контактов рядовых с руководством становилось все меньше. Во времена создателя НТР Квасникова рядовой оперработник докладывал вопрос о работе с агентом или разработкой лично ему. Непосредственный начальник участвовал во встрече НТР на равных.
В борьбе за бюрократические привилегии дело доходило до анекдотической ситуации. В первые дни отпуска Михаил Иванович случайно встретил меня в коридоре и пригласил к себе переброситься парой слов. Ну, была у него привычка – поговорить со свежим человеком «оттуда». Выходя из его кабинета, я столкнулся с начальником своего отдела, курировавшим Канаду. Генерал пришел в ярость и приказал мне ждать его возвращения в его прихожей. В беседе начальник пригрозил выгнать меня из органов за «шастание к руководству для решения своих личных делишек». Он так обиделся, что за весь отпуск со мной не побеседовал.
…Многозначительно посмотрев на меня, Михаил Иванович сказал:
– Тебя хочет видеть Борис Семенович…
И в мыслях не было, что мною может интересоваться заместитель начальника разведки.
– Да, да, замнач ПГУ. О чем разговор, там узнаешь. И успеха тебе.
Из кабинета я выходил более чем озадаченный. И Михаил Иванович хорош, хотя бы намекнул, в чем дело. Одно успокаивало – Михаил Иванович был весьма любезен, а его прощальное рукопожатие говорило, что ничего неприятного, кажется, не предвиделось.
На другой день без четверти десять я был в приемной Бориса Семеновича Ивакина. Кабинет замначальника разведки был даже меньше, чем у Липатова. Его владелец, плотный человек лет пятидесяти с внимательным и доброжелательным взглядом, располагал к себе, прежде всего, улыбкой.
Генерал предложил сесть, поинтересовался семьей, отдыхом, сроком отъезда. Внимательно выслушал ответы, видимо, привыкая к собеседнику.
– Скажите, вы докладывали о довольно пристальном внимании к вам со стороны канадской контрразведки?
– Да, – и я перечислил аргументы в пользу такого предположения.
– А почему именно к вам? Может быть, что-либо позволило особенно интересоваться вами? – генерал сделал ударение на «позволило интересоваться».
– Думаю, их внимание привлекла открытость моих взглядов и независимость суждений, свобода в общении.
– И это все? – генерал, видимо, предполагал, что в моем поведении в стране могло быть что-то не так.
– Борис Семенович, я взял за правило в общении со связями быть самим собой – иначе запутаешься и в мыслях и в делах. Не лукавить, хорошее в нашей жизни защищать, плохое осуждать, не цитировать классиков, а при случае выдавать их мысли за свои…
– Ну, хорошо. Теперь о главном. – Задумчиво, как бы взвешивая то, о чем пойдет речь, Борис Семенович начал объяснять задачу. – Мы хотим начать игру с канадцами. Можно ли заинтересовать их собой до такой степени, чтобы они сделали вам вербовочное предложение?
Поворот дела был более чем неожиданный.
– В основе воздействия на меня Джеффри Вильямса, как представляется, агента КККП, а по профессии бизнесмена, лежит попытка навязать мне внеслужебную и хорошо оплачиваемую коммерческую сделку. Он знает о наших порядках, но продолжает делать мне различные предложения. Именно здесь лежит большая степень вероятности…
– Уверены?
– Уверен, было несколько достаточно выгодных для меня предложений, согласие на которые давало бы мне материальные выгоды. Например, консультации по торговле с нашей страной или…
Борис Семенович перебил:
– Что, с вашей точки зрения, нужно для того, чтобы реализовать идею внедрения в агентурную сеть КККП? Как главное условие?
В голове мелькнула шальная мысль:
– Свобода действий и максимум конспирации, Борис Семенович.
– Хорошо. Теперь о вашем будущем. За него не беспокойтесь. Оно будет вам гарантировано при любом исходе дела.
– Борис Семенович, мне доверяют серьезное дело…
– Хорошо, хорошо… Есть еще щепетильный вопрос. Готовы ли вы, в случае оперативной необходимости, выступить в роли предателя?
Генерал внимательно смотрел на меня. Его взгляд даже не спрашивал меня, справлюсь ли я.
