Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий
Троцкий начал ответное выступление с указания на страхи привилегированных классов: «Я понимаю тех, кто пугается гражданской войны. Помещики под этим понимают восстание крестьян для захвата земли»[600]. Однако поскольку Россия стоит накануне «совершающейся аграрной революции», то процесс захвата земли нельзя задержать. В противном случае «пойдет гражданская война не только между помещиками и крестьянами, но и в среде крестьян», эти конфликты оратор квалифицировал как «гражданскую войну сверху». Согласно Троцкому, речь шла не о выборе между гражданской войной и гражданским миром, а о выборе между двумя сценариями гражданской войны. В то время как Бройдо и солидарные с ним умеренные социалисты стояли «на точке зрения землевладельцев, боящихся захвата земли крестьянами», революционные социалисты должны были выступать за экспроприацию земель помещиков: «Если не беремся захватить земли планомерно — это вызывает гражданскую войну. Это мы не можем проводить с князем Львовым, у него принципы помещичьи». Сама же гражданская война неизбежна, вопрос лишь в том, в чьих интересах она будет вестись: помещиков или крестьян. В связи с этим Троцкий призывал: «Сплачивайте силы ввиду неизбежной гражданской войны, которой мы не хотим, но которая организуется сверху». Таким образом, он фиксировал классовый конфликт в деревне, возлагая, впрочем, ответственность за его эскалацию на социальные верхи и на правительство[601].
Троцкий, как видим, прибегал к способу агитации, который после Апрельского кризиса использовал и Ленин: он обличал эксплуатацию страха перед гражданской войной со стороны «буржуазии». Вместе с тем Троцкий, в отличие от Ленина, утверждал, что гражданскую войну нельзя предотвратить из-за действий классового врага. Тактика радикальных социалистов, нацеленная на «углубление» революции и подготовку к неизбежному классовому конфликту, позволит добиться успеха в будущем.
Важным эпизодом публичного обсуждения «кронштадтского инцидента» стало заседание Петроградского Совета 26 мая. К этому моменту Кронштадт посетили уже две делегации, представлявшие правительство и Совет. Они должны были выяснить положение в крепости, установить, «действительно ли Кронштадт отложился от России», и попытаться найти пути достижения компромисса. Второй делегации удалось добиться соглашения, но после ее отъезда в Петроград 24 мая Исполком Кронштадтского Совета, под влиянием радикализованных матросов и рабочих, принял резолюцию, которую лидеры умеренных социалистов восприняли как отказ от только что достигнутых договоренностей[602]. Представитель Петроградского Совета на переговорах И. Г. Церетели призвал «…потребовать от всех кронштадтцев немедленного и беспрекословного исполнения всех предписаний Временного правительства, которые оно сочтет необходимым издать в интересах революции и внешней безопасности страны»[603]. Это заявление, сделанное на заседании Петроградского Совета, вызвало дискуссию.
И И. Г. Церетели, и возражавший ему большевик Л. Б. Каменев оперировали одним и тем же аргументом: опасностью гражданской войны. Церетели, утверждая, что взятие власти Советом Кронштадта есть «сигнал к гражданской войне между пролетариями», призывал депутатов принять резолюцию, требующую подчинения Кронштадта центральной власти[604]. Каменев же требовал отклонить резолюцию Церетели, ибо ее принятие «есть фактический переход к гражданской войне»[605]. Полемизируя друг с другом, и Церетели, и Каменев использовали тему предотвращения гражданской войны, которую они оба представляли не как столкновение «буржуазии» и «демократии», а как борьбу внутри «демократии», расколотой в своем отношении к коалиционному правительству. Показательно, что выступление Каменева, в отличие от речи Церетели, не попало ни в один из газетных отчетов о заседании Петроградского Совета 26 мая. Слова Каменева о гражданской войне были зафиксированы только в записной книжке депутата Совета от 176-го пехотного полка Ф. П. Матвеева[606]. Этот же источник свидетельствует, что и другие депутаты упоминали опасность гражданской войны в связи с обсуждением резолюции Церетели[607].
Церетели неоднократно апеллировал к опасности «гражданской войны внутри демократии» в связи с кронштадтскими событиями[608]. Выступая с докладом о разрешении «кронштадтского инцидента» на заседании Всероссийского съезда крестьянских депутатов 28 мая, министр почт и телеграфов заявил:
Товарищи, если в наших рядах начнется разложение, если отряды будут отделяться, с тем, чтобы поднять братоубийственную войну внутри революционной демократии, чтобы внутри разложить крепость революции, открыть проход ее врагам, — если такой момент наступит, товарищи, то революция со своей задачей не справится. Вот в этот переломный момент, — то, что теперь начинается в Кронштадте — это самое яркое проявление дезорганизации, анархических приемов, которые опаснее всего в революции[609].
О том же Церетели говорил и на Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов 4 июня:
…не будь оно (кронштадтское «выступление». — Авт.) вовремя остановлено, оно неминуемо должно было привести к гражданской братоубийственной войне в рядах самой демократии. И, несомненно, под развалинами этого пожара погребена была бы вся революция и восторжествовала бы контрреволюция[610].
Использовался этот аргумент и в агитации на муниципальных выборах. В одной из предвыборных листовок меньшевики писали: «Кто голосует за ленинцев, тот голосует против Совета депутатов, за анархию, за междоусобную борьбу внутри революционной демократии, за распад и гибель революции»[611].
На заседании Петроградского Совета 26 мая Церетели удалось одержать верх: большинство высказалось в пользу умеренных социалистов, действия Кронштадтского Совета были осуждены. И все же победа Церетели была на сей раз убедительна: при 580 голосовавших за принятие его резолюции против высказалось 162 человека и 74 воздержалось. Для пятой части депутатов, участвовавших в заседании, аргументация Каменева показалась более убедительной: гражданскую войну они ждали скорее от конфликта между силами, представленными в Советах, нежели от столкновения правительства и Совета.
Ранее, 18 мая, повод для упреков в подготовке гражданской войны был подан самим Временным правительством. В этот день министр торговли и промышленности А. И. Коновалов, не согласный с коллегами по правительству в вопросе о пределах государственного контроля над хозяйственной жизнью страны, подал в отставку. Часть социалистов видела в уходе министра не личный поступок известного предпринимателя и общественного деятеля, но поворотный момент в поведении целого класса. По мысли автора левосоциалистической «Новой жизни», попытка вмешательства «рабочей демократии» в организацию экономики «вынудила промышленный класс перейти от выжидательной политики в резко наступательную». Автор статьи утверждал, что, как и в 1905 году, готовился разгром рабочего класса[612].
«Рабочая газета» высказалась еще определеннее. Реагируя на слова Коновалова о необходимости «сделать следующий этап революции и дойти до однородного, то есть социалистического министерства»[613], сотрудник газеты меньшевиков заключал: «Коновалов и Ленин желают одного и того же: локаутов, безработицы, голода, гражданской войны, желают гибели революции». В соответствии с этой меньшевистской трактовкой
