No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер
— Нужно организовать курсы по тактике боя и передать ваш опыт молодым пилотам. — И, повернувшись к испанцам, генерал спрашивает: — Сколько у вас было боевых встреч в воздухе с врагом — там, в Испании?
— У некоторых больше ста!
— А у Бельтрана?
— Тоже около этого.
— А сбитых самолетов?
— Около двадцати. Чего нам сейчас не хватает — так это самолетов. Немцы над нашими головами летают, а мы ничего не можем сделать!
— Скоро будут самолеты, а пока нужно учиться и днем и ночью! Халютин, ты меня слышишь? Подготовь занятия по тактике боя. Я сообщу, когда буду свободен. Хочу сам на них присутствовать. Пусть Мероньо и Бельтран подготовятся, у них есть опыт. А Бланко? Как у него дела?
— Бланко летал в Испании штурманом на бомбардировщиках, на истребителе летает пока немного.
— Значит, договорились? Я вам позвоню, — говорит генерал, садясь в кабину У-2.
— Слышал? — кивает мне Бельтран. — Это похуже, чем встретиться в небе с «мессерами»!
— И все-таки придется готовиться! Ведь если Торопчин сказал — значит, так и будет... Доклад-то мы приготовим, а вот слов у нас не хватит, чтобы изложить его по-русски. Это тебе не слово «парикмахерская»!
В тот же день к вечеру мы с Бельтраном вылетели на патрулирование: он — на И-16, я — на МиГе. Дважды мы поднимались в воздух по тревоге, но «Юнкерсов» не обнаружили: вероятно потому, что они летали на высоте семь тысяч метров. Кроме того, они резко меняли курс и высоту, и наши посты наблюдения не успевали сообщать данные об этих изменениях. Немца ищешь в одном месте, а он уже в другом. В первом полете Бланко передал мне: «Воздух! Квадрат 28, высота 4000 метров, курс 180°!» Другими словами, немец шел от Серпухова к Туле. Я набирал высоту в пять тысяч метров и ждал врага, намереваясь столкнуться с ним нос к носу. Я так уверовал в нашу встречу, что снял пулеметы с предохранителей. Однако время шло, а кругом — лишь чистое небо. Куда же девался фашист? Наконец в направлении Калуги я заметил его почти на две тысячи метров ниже себя. Меня взяла такая злость, что я по радио начал ругать Бланко по-испански: «Не сочиняй, старик! Посмотри на небо и увидишь, на какой высоте и каким курсом идет фашист!..» Бланко мне не ответил, но после приземления ко мне подошел комиссар и очень серьезно спросил:
— Это ты говорил по-испански по радио во время полета?
— Да, — ответил я и объяснил, как все произошло.
— Правда, немцы уже знают, что в наших рядах сражаются испанские летчики... Мы как-то перехватили их разговор по радио.
— Может, это и к лучшему... Завтра в полете будем называть друг друга по имени. Пусть знают, с кем они еще могут встретиться в воздухе! У нас с ними давние счеты...
В один из дней тренировочных полетов, когда мы меньше всего ожидали, появился У-2 с генерал-лейтенантом.
— Подготовились? — спросил нас Торопчин в штабной землянке.
— Да, товарищ генерал! Мы давно готовы!
— Ладно, собирайте личный состав!
Все получилось не так уж плохо: мы помогали себе жестами, и слушатели нас понимали. Генерал остался доволен нашими выступлениями.
Вечером мы, испанцы, втроем направились к столовой. Мы уже сменили летную форму, приняли душ, и усталость после трудного дня полетов почти полностью исчезла. В конце улицы мы встретили капитана Ампилогова, за ним шли командиры эскадрилий Финогенов и Воронцов. Мы пригласили всех в избу. Хозяйка принесла огурцов, нарезала сала и черного хлеба, положила капусты, поставили стаканы. Я достал из укромного местечка бутылку самогона, которую мы намеревались выпить для храбрости перед занятиями по тактике воздушного боя. Кроме того, я поставил на стол сковородку с жареными лапками лягушек. Разлив содержимое бутылки, мы выпили за дружбу, за победу, за жизнь. Все шутили с девушками и утешали хозяйку, которая всплакнула, проклиная войну.
— Что это за вкуснятина такая? — спросил меня капитан Ампилогов, попробовав лягушачьи лапки.
— Тебе нравится? Ешь и молчи!
Другие последовали его примеру, и очень быстро содержимое сковородки исчезло в наших желудках.
После еды Финогенов, отозвав меня в сторонку, спросил:
— Послушай... Скажи, что это за закуску ты такую вкусную приготовил?
— Зачем тебе? Ведь все уже съели?
— Пригодится, на день рождения или праздник какой...
— Если ты так настаиваешь, скажу. Видел вчера ребят из деревни, которые что-то искали на берегу реки?
— Ну?.. Что они искали?
— Они собирали лягушек... Набрали их полное ведро, потом я их разделал, посолил, немножко прибавил уксуса, а утром попросил у Кати сковородку и зажарил. Вот и весь секрет. Надо же вас чем-нибудь нашим национальным угостить! А что? Ведь понравилось? Все съели...
Не успел я закончить фразу, как хозяйка схватила сковородку и с яростью выбросила ее на улицу. Она видела, как я жарил, но не знала что. Капитан Ампилогов побежал на двор и, засунув два пальца в рот, пытался вызвать рвоту. Финогенов и Воронцов тоже куда-то исчезли. Хозяйка с ужасом воскликнула:
— Ой, боже мой!.. Это, оказывается, были лягушки!..
Никогда не думал, что так недружелюбно будет встречено наше традиционное блюдо!
МиГ вновь отремонтирован после серьезной поломки. Майор Халютин разрешает опробовать его мне. Перед вылетом я тщательно осматриваю самолет и проверяю работу всех механизмов. Ведет он себя безобразно: уже два раза подводил нас, — Витошников все еще в госпитале. Кажется, все в порядке. Я пробую самолет на разных высотах и в разных режимах. Все идет отлично. Теперь у нас в полку три самолета: прибыл еще один. Генерал-лейтенант Торопчин обещает наградить того, кто первым собьет фашиста. Каждому из нас хочется сбить врага. Мы несколько раз преследуем «Юнкерс-88», но каждый раз что-то случается. Каждый раз!
На участке фронта под Мценском почти ежедневно появляется «рама» — «Фокке-Вульф», который корректирует огонь вражеской артиллерии. Кажется, его невозможно поймать: когда наши самолеты поднимаются, он уходит в сторону леса и где-то там садится.
— Надо найти его слабое место, — говорю я капитану Ампилогову. — Попытаемся обмануть его. Когда сообщат, что «рама» в воздухе, ты вылетишь на И-16 на бреющем полете, а я буду лететь за тобой гораздо выше на МиГе. Кто-нибудь из нас его собьет.
В ожидании проходит день-другой,
