No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер
Затем мы возвращаемся на аэродром, где уже все заняты подведением итогов. Из наших из этого воздушного сражения не вернулся Луис де Фрутос. На некоторых других самолетах отчетливо видны следы вражеских атак, но урон незначителен. Хотя... Мы уничтожили пять машин противника, но нам кажется, что наши потери гораздо больше. Ведь Фрутос нам дороже, чем вся итальянская авиация.
На двух автомобилях мы отправляемся к месту падения вражеского самолета. Сворачиваем с шоссе, ведущего на Теруэль, на проселочную дорогу, вьющуюся между одиноких пиний — высоких местных сосен с выступающими из земли узловатыми корнями, среди которых закрепились камни и зеленые густые кусты. Подъехав к вспаханному полю, мы глушим моторы и вылезаем из машин. Дальше нужно идти пешком около километра. Еще издали мы замечаем торчащий из земли хвост самолета с большим черным фашистским крестом. Затем появляются прожженный с одного бока фюзеляж, разбросанные по земле оторванные крылья и наполовину зарывшийся в землю двигатель. Но кабина пилота пуста — а на земле видны следы от ботинок беглеца. Мы начинаем погоню, достаем оружие и досылаем патроны в патронники, чтобы враг не смог застать нас врасплох на земле.
Однако, как только мы выходим за пределы поля, следы фашиста теряются. Как хорошие гончие, мы обследуем каждый куст, каждый большой камень, каждое поваленное дерево. Когда день начал уже клониться к вечеру, набрасывая на землю свою черную вуаль, и мы практически потеряли всякую надежду отыскать беглеца, где-то вдалеке вдруг слышится мужской плач. На несколько секунд мы замерли, внимательно вслушиваясь в каждый шум и в каждый шорох. Вдруг недалеко от нас покачнулись мощные ветви вековой сосны, и в ее глубине отчетливо проявилась грузная мужская фигура, одетая в кожаную куртку.
— На землю! —кричим мы ему. — Давай на землю!
Он не отвечает.
— Наверное, не понимает по-испански! — говорит Сарауса. — Посмотрим-ка, понятен ли ему вот этот язык?
Пуля, выпущенная из его пистолета, сбивает ветку прямо над головой фашиста. Звук выстрела приводит его в чувство, и фашист начинает громко кричать по-итальянски:
— Русские! Русские! Меня сбили русские! Меня, итальянского аса, сбили русские! Я видел ваши бороды и усы, русские!..
Спустившись с дерева на землю, итальянец больше не мог произнести ни слова. У него дрожали ноги, руки, тряслось все тело. Но постепенно он начал приходить в себя, осознавая, в какую передрягу на самом деле попал. Теперь он понимал, что мы не русские, а испанцы. Постепенно он стал успокаиваться, приобретать человеческий облик и наконец затараторил на своем итальянском языке о том, как он стал летчиком, асом, как за «подвиги» в Абиссинии сам дуче наградил
его крестом и лично повесил на грудь. Здесь, в Испании, он надеялся заработать второй крест, но Испания — это не Абиссиния, и здесь он сам получил по заслугам. Своими притворными слезами он пытается скрыть от нас то, что их дуче обманул их, пообещав еще одну легкую победу. А сейчас, чтобы оправдаться, вторит, что только русские могли победить его. И мы объясняем ему, что сбивать таких гадов, как он, нас научили русские, — и научили очень хорошо, как он убедился на своей шкуре.
— Посмотри, итальянец, вот тот парнишка, который сейчас держится так скромно, не веря своим ушам, что сбил итальянского аса, награжденного самим дуче, и победил тебя! — говорит Руис, показывая на Самбудио, который подходит, волоча по земле планшет со старыми картами.
— Русский! Он же русский!? — спрашивает итальянец на более-менее сносном испанском языке.
— Ну-ка, Самбудио, подойди! Скажи этой скотине, в каком русском городе ты родился!
Застенчивый парень не отвечает.
— Я уверен, что этим сволочам чуждо все святое! Они просто машины, умеющие только убивать! — вмешивается в разговор кто-то из ребят.
— Если они так боятся русских и считают нас русскими, так оно и к лучшему! Пусть боятся нас как огня!
— Пусть фашист теперь ответит, сколько он убил абиссинцев?
— Кто, я?
— А кто же еще?
— Я никого не убивал!..
— Не убивал?!. А крест у тебя за что?
— За что?.. За заслуги в бою...
— Тогда мы тебе повесим другой крест! Пускай не такой красивый, но тоже за твои заслуги!
— Нет! Только не это! Не надо!
— У него не будет такой великолепной огранки, и вырезан он будет из той самой сосны, на которой ты прятался!
— Пожалуйста, не надо! Ах, Мадонна!
— Вчера ты убивал ни в чем не повинных людей в Абиссинии, сегодня в Испании, а завтра ты отправишься еще в какую-нибудь страну? Мы навсегда избавим тебя от такого желания, ведь этому нас научил твой дуче.
— Ах, Мадонна! — повторил итальянец, нервно подергивая посиневшими от страха губами.
Возвращаясь на аэродром, мы продолжали шутить и смеяться над перепуганным до смерти итальянцем. В штабе мы передали его в надежные руки, и вскоре он обязательно будет обменян на кого-нибудь из наших...
Сражение за Теруэль продолжалось с декабря 1937 года по февраль 1938 года; в ходе этого сражения было сорвано новое наступление фашистов на Мадрид, куда после захвата Севера Франко перебросил 17 своих лучших дивизий; их поддерживали 600 орудий, 80 бомбардировщиков и большое число истребителей. В ходе сражения войскам республики удалось взять Теруэль, захватив много пленных и большое количество оружия и боеприпасов.
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ В ОТКРЫТОМ МОРЕ
В конце февраля 1938 года, когда Теруэль снова был захвачен врагом, на
