Кто? «Генсек вождя» Александр Поскребышев - Алексей Александрович Бархатов

Материалы «прослушки» Сталин всегда принимал к сведению. А вот решал их судьбу, а точнее судьбы прослушанных, по-разному. Как совсем недавно по еще одному дипломату, бывшему наркому Литвинову, который позволил себе сказать одному западному корреспонденту, что Россия смогла бы обратить в свою пользу репутацию проводника политики доброй воли, которую она заслужила во время войны, но что Сталин и Молотов не верят, будто добрая воля может стать прочным фундаментом новой политики; «они поэтому и захватили все, что плохо лежало». Казалось бы, Хозяин не любит Литвинова, убрал его и его соплеменников, составлявших основные кадры Наркомата иностранных дел. Но материал оставил без последствий. Значит, на Литвинова есть какие-то другие виды.

И.В. Сталин и Л.П. Берия на Берлинской (Потсдамской) конференции. 17 июля – 2 августа 1945

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 1697. Л. 21]

Как хотелось бы Лаврентию Павловичу накопать что-нибудь на главного идеолога партии и непременного тамаду сталинских застолий Жданова. Давно бы «замазал» его. Но он, опытная бестия, дает возможность органам записать разве только свои фортепьянные концерты. Вот недавно доложили, что на даче с гостями пел о Сингапуре, мол, прославлял чуждую нам реальность. Однако беда в том, что это оказалась песенка Вертинского. А того любит и Хозяин. У него целый комплект пластинок с его песнями на даче. Вертинский и сам о Сталине песню написал.

В умении предугадывать, подготавливать нужную почву, а иногда и расчищать ее Берия, пожалуй, не знал равных. На всей его карьерной лестнице удивительно вовремя освобождалась следующая ступенька. Кто помнит теперь этих Гогоберидзе, Лордкипанидзе, Картвелишвили, Орахелашвили или Павлуновского, Кацнельсона, Валика, Залпетера?.. Прах всех этих злостных троцкистов, вредителей и шпионов давно истлел где-то во рвах под Коммунаркой. Да если кто и помнит, то это очень, очень зря.

А Лаврентию Павловичу земляки стихи посвящают, памятник в родном селе поставили. Грузия ведь дала только одного генералиссимуса и только одного маршала. И мама, княжна Джакели, вправе гордиться сыном, как и жена, красавица Нина Гегечкори, таким мужем. В невестки внучку Горького взял. Вот так-то!

Когда по линии Совета министров ему поручили наблюдение за строительством многоэтажных зданий в столице, Лаврентий воспринял это с большим удовлетворением и энтузиазмом. Хоть и недоучился когда-то на архитектора, но разговаривал с ними на одном языке, на чертежах и проектах ему пояснять ничего было не нужно. Да и возможность собственной творческой реализации появлялась. Метростроитель Каганович память о себе под землей оставит, а он, Берия, под облаками.

Вызвав его по поводу атомного проекта, Сталин, едва Берия переступил порог кабинета, спросил:

– Читал уже, что тут наш союзничек Черчилль миру вещает? Ни один человек, видишь ли, ни в одной стране не стал спать хуже оттого, что секрет атомного оружия сегодня в американских руках. Но, цитирую, «я не думаю, что все мы спали бы столь же спокойно, если бы ситуация была прямо противоположной и монополией на это ужасное средство массового уничтожения завладело хотя бы на время какое-нибудь коммунистическое или неофашистское государство». И это говорит муж нашей орденоноски. Может, завидует своей Клементине, что не у него, премьер-министра, а у нее орден Трудового Красного Знамени на груди? Так вот, Лаврентий, я очень прошу тебя принять все меры, чтобы многоуважаемый лорд Черчилль побыстрее потерял свой покой по ночам, чтобы ему даже его любимый кизлярский коньяк не помогал!

– Иосиф Виссарионович! А коньяк продолжать ему отсылать? Странно он на него как-то действует. Ведь наши кавказские напитки нормальных людей, наоборот, на дружбу и примирение должны настраивать.

– Коньяк посылать, но секретом его изготовления тоже не делиться! – принял шутку Сталин.

Руководство Специальным комитетом, учрежденным Государственным комитетом обороны, конечно, давало неслыханные полномочия, но предполагало и постоянные поездки.

И вот это Лаврентия настораживало. Столько усилий потрачено, чтобы быть всегда рядом. Чтобы укрепиться на этой позиции, он даже выпустил книгу «К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья», где всячески восхвалялись Сталин и его роль в революционном движении. Экземпляр, подаренный вождю народов, Берия подписал простенько и со вкусом: «Моему дорогому и любимому Хозяину, великому Сталину!»

Книжку написал, конечно, не он, но разве с его-то красноречием трудно уговорить ученых историков подвинуться с обложки? Да что теперь говорить – их и нет уже…

Видя некоторые колебания Берии, Сталин в присущем ему стиле привел вовсе нешуточный аргумент:

– Лаврентий, так уж получилось, что самый большой опыт работы с нашими учеными из руководителей государства именно у тебя. Времени мало. А ты вот как-то умеешь людей уговаривать, оперативно настраивать на нужный результат. Не волнуйся, я и сам тебе всегда помогу.

В состав комитета вошли секретарь ЦК Георгий Маленков, с которым у Лаврентия Павловича давно сложились хорошие отношения, и еще один любимец Хозяина, заместитель председателя правительства, руководитель Госплана Николай Вознесенский. Вот с этим уже было непросто. Он – академик, мужик толковый, но уж больно независимый, порой и Хозяину возражает по экономическим вопросам, норовистый, к тому же выдвиженец и приятель Жданова. По нему надо продолжать работать.

С другими членами комитета, опытными руководителями промышленности генералами Ванниковым, Завенягиным, Первухиным и Махневым, было попроще. Сработались еще во время войны. Вошли в комитет и двое ученых – Курчатов и Капица. Кстати, когда на встрече со Сталиным нарком боеприпасов Борис Львович Ванников узнал, что должен возглавить еще и Научно-технический совет по атомной энергии, резонно заметил: «Но я же не ученый!» Сталин при этом засмеялся и сказал: «Вот новость, а мы и не знали! Что же вы так долго не раскрывались в этом?» Он, Ванников, должен был руководить учеными и, понимая это, быстро нашел с ними общий язык. Пришлось вникнуть во множество неведомых технических и технологических вопросов. Ведь если не разобраться, как руководить? И разобрался.

А вот Берии, несмотря на все его могущество, это долго не удавалось. Привычные методы не срабатывали. Физик Петр Капица, видите ли, не согласился работать под руководством НКВД. Лаврентий Павлович даже пытался подарить ему дорогое охотничье ружье и тем самым подкупить ученого-ядерщика, но это не помогло. Потребовалось миролюбивое вмешательство Сталина.

Лаврентий сразу поставил дело по-своему, так, чтобы кроме положенных структур управления иметь на всех объектах своих личных представителей, известных как «уполномоченные Совета народных комиссаров». Как правило, это были его старые кадры – генералы НКВД. Их кабинеты на предприятиях и в научных учреждениях располагались рядом с директорскими. Они в ежедневном режиме сообщали Берии обо всем происходящем.

Он учредил еще и специальный