Николай Булганин. Рядом со Сталиным и Хрущевым - Евгений Васильевич Шишкин

– А если над решением нужно было задумываться?

– Тут вступало в дело окружение. Настроение у Хрущёва менялось по несколько раз на дню, и было немало людей, которые умели в нужный момент подбросить ему какие-то полезные для себя мысли. Собственно, при Хрущёве появилось то, что в последнее время было принято называть «семьёй».

– То есть, его родственники вмешивались в процесс управления страной?

– Тогда впервые в советской истории родственники первого лица начали обсуждать даже самые щекотливые государственные проблемы со своими друзьями и знакомыми. Я слышал, что когда у артистов или космонавтов возникали какие-то проблемы, они шли к жене Хрущёва – Нине Петровне. Зять – Алексей Аджубей влиял на печать и международные дела. Сын Сергей – инженер-ракетчик, как мне рассказывали товарищи из Военно-промышленной комиссии, пытался влиять на выбор видов вооружений.

– А как при таком первом лице удавалось сохранить экономику в работоспособном состоянии?

– Тяжело, но удавалось… Знаете, поначалу он мне в роли главы правительства очень понравился. Прислушивался к мнению специалистов, рекомендованные ими решения принимал быстро. Опять же разоблачил культ личности. Но потом я понял, что если бы не он, культ разоблачил бы кто-нибудь другой. Да и сам он об этом говорил. А позднее работать с ним в Совмине стало тяжело. Мы ведь все правительственные решения тщательно готовили, просчитывали возможности выполнения и всё согласовывали. Начинается заседание Совмина. Хрущёв сидит, слушает вполуха. Предложенное решение одобряет. Потом вдруг загнёт какой-нибудь анекдот. Как-то прервал выступление докладчика и говорит: «Тут нам разные предложения вносят. Один хохол тоже проснулся ночью, схватился за голову и побежал к соседу. Разбудил его и говорит: «Кум, у меня задумка такая есть!» – «Какая?» – спрашивает кум. – «А если бы топоры со всего села собрать, связать и бросить в колодец, эх и булькнуло бы!» А в конце заседания вдруг спросит: «А что это мы там решили по первому вопросу?» И давай всё менять. А то и вовсе с панталыку предлагал принять какое-нибудь решение. Самые явные хрущёвские глупости встречали отпор прямо на заседаниях правительства. Косыгин, Патоличев, тот же Зотов не стеснялись говорить ему правду в глаза.

– Не боялись?

– Они знали, что без них он не сможет обойтись. Он ведь много ездил по стране и миру. А на хозяйстве всегда оставался Косыгин. Хрущёв его не любил, но был вынужден считаться. Эти поездки помогали нам подправлять хрущёвские глупости».

Можно представить, до какой степени Хрущёв затравил Булганина, если, как пишет Хрущёв: «Еще до того, как я стал председателем Совета Министров СССР, Булганин внёс предложение назначить меня как Первого секретаря ЦК КПСС Главнокомандующим Вооружёнными Силами». Да, там ещё было предложение сделать Хрущёва Маршалом. Честные маршалы не позволили. И опять в воспоминаниях хрущёвская обкладка: «Тем более что в Президиуме ЦК военные вопросы, армия, вооружение относились к моей епархии (к какой епархии? что за епархия? – прим. Е.Ш.). Это произошло без публикации в печати и было решено сугубо внутренним образом, на случай войны. Внутри Вооружённых Сил об этом известили высший командный состав». Мудрец Никита Сергеевич! Сведения о том, как относились к Хрущёву маршалы, опускаю. Мне вовсе не хочется изучать натуру партийного деятеля Хрущёва, но за его поступками приходится вольно-невольно наблюдать и оценивать их. Почему? Потому что почти каждый шаг Н.А. Булганина с марта 1953 года зависел от него, от Хрущёва, его настроения, от его причуд. Правда, не давали жить Булганину и хрущёвские подпевалы разного калибра. Они почувствовали, что Булганин 57-года – это раненый зверь и уже не опасен, можно рвать на куски…

Из особо отличившихся назову булганинского земляка из нижегородской губернии И.В. Спиридонова, первого секретаря Ленинградского обкома КПСС (1957–1962 годы), это тот самый Спиридонов, который выполнил поручение Н.С. Хрущёва, предложив на XXII съезде КПСС вынести из мавзолея гроб с телом И.В. Сталина, этот тот самый Спиридонов, который не выдержал экзамен Хрущёва «на вшивость»… Хрущёв однажды заявил: хочу оставить один из постов, староват, – все молчали, понимая, что это хрущёвский тест на лояльность, а Спиридонов – о! святая простота – клюнул на хрущёвскую уловку, сказал: да, Хрущёва, мол, надо поберечь и… в итоге: Хрущёв ни один пост не оставил, а Спиридонов потерял пост руководителя Ленинграда.

Так вот этот Спиридонов рассыпался на XXI съезде: «И если до сих пор с участников этой группы был суровый спрос со стороны ЦК, то следует не менее сурово и строго держать ответ перед высшим органом партии – перед съездом, особенно тем, кто ещё остался в составе ЦК… Все вы знакомы с выступлением Булганина на декабрьском пленуме ЦК. Вспомните, как он характеризует своих соучастников по антипартийной группе. Молотов – оторвавшийся от жизни человек; Каганович – фразер, что в переводе на русский язык означает болтун; Маленков – интриган, способный на любую мерзость. Мы можем поверить Булганину, что эти характеристики сложились у него уже давно, так как он работал с этими людьми не год и не два, а добрых два десятка лет. Как же в такую семью «дружных ребят» попал Булганин».

Могила И. В. Спиридонова. Троекуровское кладбище

Всё-таки этот Спиридонов был с прямодушной причудинкой: то же самое он мог спросить и у Хрущёва «про этих ребят», с которыми Хрущёв ходил под ручку два десятка лет… А ещё этот Спиридонов отличился уже тогда, когда Булганин не был председателем Совмина, а вновь оказался в кресле председателя Госбанка.

Спиридонов был изумлён: что делает в Москве «окопавшийся враг» Булганин?! Далее Н.А. Булганину светила дорога в провинцию, в «ссылку».

* * *

«Царь Никита, управляя,

Снял с поста и Николая,

Из-под зада выбил трон,

Растоптал и выгнал вон.

И отправил, как навоз,

В Ставропольский совнархоз!»

Вот такое было устное народное творчество.

Н.С. Хрущёв, из воспоминаний: «Осенью 1957 г. вынуждены были мы расстаться и с Георгием Константиновичем Жуковым. Для меня это было очень болезненным решением. Я бы даже сказал: надрывным для меня решением. У меня чувства боролись с разумом. Чувства мои были на стороне Жукова, с ним я много, много лет проработал и относился к Жукову с большим уважением».

С каким уважением относился к нему Хрущёв, можно прочитать у самого Жукова, но нагляднее всего прочитать «об уважениях» стенограмму октябрьского пленума ЦК КПСС 1957 года (Георгий