Князь: Попал по самые помидоры 18+ - Гарри Фокс
ПРИПЕВ (хор гремит в два раза мощнее):
I'm a Dragon, hear my roar!
(Кадр: дракон проносится прямо над головами девушек на диване, развевая их волосы.)
Before my might, the worlds will fall,
(Кадр: Артур, левитируя, сводит руки вместе, и между ними формируется ядерно-яркий шар энергии.)
Each damsel fair, within my hall,
(Крупный план: три женщины на диване синхронно поднимают бокалы с вином, их глаза горят отражением пламени.)
A tyrant's reign forevermore!
I'm a Dragon, hear my roar!
Before my might, the worlds will fall,
Each damsel fair, within my hall,
A tyrant's reign forevermore!
(Камера пролетает через все безумие, завершаясь на Артуре, который с криком выпускает сферу энергии в небо, где она взрывается ослепительной сверхновой.)
Глава 30
Кошачья мята
Тишина, наступившая после оглушительного рева пламени и музыки битвы, была оглушающей. Поле, еще несколько минут назад кишащее врагами, теперь представляло собой выжженную пустошь, усеянную почерневшими, дымящимися контурами, напоминавшими человеческие фигуры. Воздух гудел от жара и был густо пропитан тошнотворно-сладковатым запахом горелого мяса, расплавленного металла и тлеющей шерсти знамен. Здесь и там валялись оплавленные щиты с гербом Эрнгарда, больше похожие на куски грязного стекла.
Мои войска стояли в молчаливом, почти благоговейном ужасе. Они видели, как их князь, весь в дыму, превратил в пепел целую армию. Видели, как он, не прекращая, метал огненные сферы еще долгие минуты после того, как последний враг пал, двигаясь в такт какой-то безумной, звучавшей только в его голове музыке, выкрикивая хриплым, сорванным голосом: «I'm a Dragon! Hear my roar!»
Годфрик, с которого буквально струилась чужая кровь, смотрел на меня, широко раскрыв глаза. Его добродушная физиономия была бледна, а густые усы и волосы на висках были заметно опалены, от них шел легкий дымок и пахло паленой шерстью. Он застыл с окровавленным топором в руке, не в силах вымолвить слово.
Рыцари и кошколюды стояли, не смея пошевелиться. Их взгляды метались от меня к дымящимся останкам вражеского войска и обратно. В их глазах читался не просто страх, а первобытный ужас, смешанный с шоком и странным, нарождающимся обожанием. Они видели не человека, а стихию. Орудие апокалипсиса.
Я тяжело дышал, пар вырывался из моих ноздрей клубами. Грудь пылала, в ушах стоял звон. Я медленно опустил руки, с которых еще капали расплавленные капли моей же магии, и повернулся к своей ошеломленной армии. Собрав последние силы, я поднял обугленный, все еще дымящийся указательный палец вверх.
— A tyrant's reign forevermore! — прокричал я, и мой голос, хриплый и надломленный, прокатился над мертвым полем.
Наступила та самая, звенящая тишина. Ни шепота, ни звона доспехов.
И тут ее разорвал один-единственный крик. Кто-то из молодых кошколюдов, не выдержав напряжения, взвизгнул, сорвавшись на восторженный визг:
— Легенда!
И это стало сигналом. Словно плотину прорвало. Армия взорвалась единым, оглушительным ревом.
— ИМБА!
— ДРАКОН ВО ПЛОТИ!
— КНЯЗЬ! МОЩНЫЙ БОЕЦ!
Рыцари, забыв о строе, начали колотить мечами по щитам, поднимая неистовый грохот. Кошколюды взбирались на плечи друг другу, подпрыгивали на месте, дико улюлюкая и мяукая. Годфрик, наконец придя в себя, утер лицо окровавленной рукавицей и засмеялся — громко, раскатисто и счастливо, подхватывая общее ликование.
Они смотрели на меня не как на командира, а как на божество. И в тот момент, с дымящимся пальцем, поднятым к небу, и с адским пожаром за спиной, я и чувствовал себя именно им.
Я шел сквозь строй своих воинов, и каждый шаг отдавался в моих ушах громче, чем предыдущий. Они расступались, образуя живой коридор, и их взгляды жгли меня сильнее, чем мой собственный огонь. Это был не просто страх или уважение — это было настоящее, нефильтрованное поклонение. Они смотрели на живое воплощение той самой силы, о которой в их мире лишь слагали мифы.
Годфрик, сбежав с передовой, подбежал ко мне, его лицо все еще было перепачкано кровью и сажей, но глаза сияли как у восторженного ребенка.
— Вот это высший пилотаж! Вот это да! — он захлебывался от восторга, размахивая руками. — Когда Вы успели этому научиться⁈
Я устало махнул здоровой рукой, стараясь не смотреть на свое все еще дымящееся плечо.
— Да я так часто делал раньше. Когда слушал музыку.
Лицо Годфрика озарилось внезапным и абсолютно искренним пониманием.
— Ооо! — протянул он, многозначительно кивая. — Видимо, вот причина, почему в нашем регионе так мало бардов. Вы их всех сожгли, ловя слэм под их музыку.
Я открыл было рот, чтобы возразить, но тут же понял — бесполезно. Абсолютно. Годфрик уже выстроил в своей голове идеальную, безумную логическую цепочку, и разрушать этот хрупкий мирок было бы преступлением.
— Ты не так меня понял, — все же пробормотал я из последних сил.
— Ничего страшного, — великодушно отмахнулся он. — У каждого свои тренировки.
И тут ко мне бесшумно подкрался Тыгтыгович. Без единого слова, одним легким движением своей могучей лапы он подхватил меня, взмыл в воздух и усадил себе на плечи, как ребенка. Я едва не вскрикнул от неожиданности и боли в плече, но тут же меня накрыла волна чистейшего, детского восторга. Я сидел на плече у трехметрового гуманоидного тигра, а моя армия ревела от восторга, скандируя мое имя. «ДРАКОНХЕЙМ! АРТУР! ДРАКОН!»
И тут я увидел их. Мои девочки. Они вышли из шатра и стояли, смотря на это безумие. Лира смотрела на меня с хищной, соблазнительной гордостью, Ирис — со сложной смесью восхищения и старой зависти, а Элиана — с почти религиозным трепетом. Их мужчина стал легендой. И это было лучше любой победы.
Меня на «троне» из мышц и шерсти Тыгтыговича внесли в центр лагеря. Начался тот самый, настоящий, заслуженный бухич. Бочки с вином раскатили и вышибли топорами. Вино, пиво и какой-то крепко пахнущий медовый напиток лилось рекой. Оказалось, кошколюды притащили с собой целый обоз выпивки — «для поднятия боевого духа после победы».
Меня усадили на самое почетное место — на сложенные трофейные доспехи. Лира мгновенно подлетела, схватила за руку и устроилась рядом, прижавшись всем телом. Ее розовый хвост нервно и быстро дергался из стороны в сторону, выдавая ее возбуждение.
В кругу помимо нас сидели: сам Тыгтыгович, Годфрик (уже обнимающий очередную бочку), тот самый крепкий кошколюд-лейтенант и… я протер глаза. Один из моих элитных рыцарей из столицы, в сияющих латах с
