Керины сказки - Кирилл Ситников
— Я пришла! Ты спишь? Как себя чувствуешь?
— А, это ты! Я же просила — два коротких звонка, два длинных! — Окутанная ворохом стодолларовых купюр, из шкафа выкатилась хорошо выглядящая Подлесная. — Нашла Руслана?
— Какого Руслана?
— Блять, Руслана, ****а! Который сейчас сторожем в больничке чалится!
— Я не понимаю, о чём ты…
— Какая же ты тупая! ****уй найди его, передай, что сука-Пуйман скурвится, и придёт к нему на встречу в гонконгский офис жучками нафаршированная! И нам всем ****ец! Восьмого мая две тыщи сорок девятого это будет! Хули ты стоишь, блять, я не понимаю?! Времени нет, у меня мусора на хвосте!
Оказалось, что у Подлесной были скрытые задатки упорства. Она продаст первую упаковку «ФитоХэппи» на следующий день. Потом возьмет еще одну, потом еще десять, и через неделю запросит фуру. Через три года она войдёт в Совет Магистров и купит первый дом в Нью-Йорке. Когда от чуда-средства помрёт десятитысячный «лох», в Минздраве заподозрят неладное. Лавочка прикроется, Подлесная отделается лёгким испугом и некоторой суммой, но один дом в Нью-Йорке, тем более не на Манхеттене — это же ничто! Вместе с «верной» Пуйман они откроют сеть клиник доктора Айзермана, которым вдруг станет охранник Руслан. В клинике у всех будут находить рак на предпредпредранней стадии, а поможет в этом чудо-прибор «Синхро Верда Плюс» на основе ультра-графенового метода бомбардировки тела ионами серебра. И пусть он похож на ведро с проволокой — ему можно верить, потому что он одобрен Минздравом.
— Я чудовище сраное… — оторопело прошептала молодая Подлесная.
— Ой-ой-ой! Не ссы, панамский офшор нытье-то выбьет. Помоги бабло собрать! Есть сумка большая у тебя?
— Она здесь, братва!! — бритозатылочная голова опера выглянула из потолка. — Именем Бога и Второй Российской Империи Вы задержаны, бля!
— Это не моё! — завопила Подлесная и ткнула пальцем в молодую себя. — Это её всё!
Дальше молодая Подлесная не слышала. Она схватила упаковку «ФитоХэппи» и бросилась в туалет. Пока оперы вокруг стола преследовали старуху-мошенницу, Подлесная-младшая вытрясла содержимое банок в унитаз и с силой нажала на кнопку смыва. Когда шум воды, уносящей по трубам чудесную смесь марганцовки и талька, наконец закончился, в квартире наступила тишина. Подлесная выглянула наружу — ни бабки, ни слуг Отечества… Чёрт. И долларов тоже.
— Ната-ша!!! Где моя Наташа?!
— Иду, щас, руки помою только…
Ночью не спалось. Подлесная открыла ноутбук.
«А ты завтра утром не занята?» — Спросил Болотов.
«Нет, а что?))»
«Давай позавтракаем? В 12?))»
«Завтрак в 12???))))))»
«Ну как раз бизнес-ланч начинается)))»
«Давай)) Хоть увижу тебя первый раз))))»
Если Болотов предлагает завтрак, то это будет завтрак. Болотов безвредный. Ну и тем более халява. Наверное.
Дождавшись от него адреса кафе, Подлесная закрыла ноутбук и допила кофе. Пора баиньки. А перед этим проверить, как там поживает (если еще поживает) она в будущем. Подлесная зашла в комнату. Включила свет. На кровати никого не было. И, судя по всему, не было никогда: со стола исчез тонометр, с сушилки — висящие простыни… А вот это уже интересно, подумала Подлесная. Раньше было хоть какое-то будущее. А теперь его нет вообще. С чего бы? Хотя, может и к лучшему. Маразм, сектантство или убийство людей — так себе перспективка. Заряженная усталым оптимизмом, Подлесная плашмя рухнула на кровать и чуть не проспала завтрак.
…Как любой нормальный человек, она вышла из метро на поверхность совершенно не там, где надо. Болотов сидел на веранде через дорогу. Он узнал её издалека, помахал рукой. Почесал подбородок о плечо, незаметно принюхиваясь, работает ли дезодорант. Подлесной не хотелось снова считать шпильками ступени подземного перехода. Она ломанулась прямо через дорогу, обогнув спереди сбросивший рога троллейбус. Ехавший по второй полосе «Сааб» затормозить не успел.
«Вот, собственно, и ответ. — Подумала Подлесная, пролетая над Болотовым. — Норм, чо.»
…Пип. Пип. Пип. Пип.
Подлесная открыла глаза. Над головой мерно пикал какой-то аппарат, контролируя её так себе состояние. Болело всё. Подлесная повернула голову, скрипнув больничной кроватью. Рядом на стуле сидел Болотов. По увядшим гвоздикам в руках было понятно, что она здесь валяется не час и не два.
— Привет. — Сказал Болотов.
— Привет. Как я выгляжу?
— Отлично. Просто не смотрись в зеркало пару месяцев.
— Не смеши меня, мне больно улыбаться.
В Болотове что-то заскребло. Он достал вибрирующий телефон.
— Извини, мне… мне надо ответить. — Виновато промолвил он и вышел из палаты.
— Алё.
— Болот? Ты уже в аэропорту? Слушай, я в «Шоколаднице» засел, это в Терминале Б, так что как подъедешь, проходи контроль и…
— Я не лечу никуда.
— Ха, смешно. Запомнил — терминал Б?
— Я серьёзно. У меня тут… дела.
— Болот, ты дебилоид? Какие дела?! Тебе каждый день гранты дают?! Там не поймут, слышишь? Бля… Мы тут ни хера не сможем! А в Силиконе — бабки, лаба с гектар, оборудование! Мы эту бляцкую муху там враз через время швырнём! Или сейчас или никогда, алё! Они ждать не будут, наберут каких-нибудь беглых корейцев…
— Я не могу. Лети один.
— Да ё-моё… В нашем учёном тандеме ты — талант, а я просто… харизматичный. Бросай нахуй дела, бери мотор, ты еще успеешь…
— Пока. Удачного полёта.
Болотов вернулся к Подлесной. Чтобы больше не уходить. Никогда в будущем. В будущем, которое у них обязательно будет.
В ИГРУ!
— Видишь, милый, и здесь тоже никого нет. — Мать указала на стопки разноцветных маек и штанов, сунула обратно упавшую пачку антимольных таблеток и аккуратно прикрыла дверцы шкафа румынской работы.
— Он больше не вернётся? — с надеждой спросил Чумаков и вопросительно шмыгнул носом.
— Нет, малыш. Конечно, нет.
Женщина присела на край кровати, поправила загнувшийся ворот на звёздной пижаме мальчика.
— Засыпай.
Чумакова обняла ладонью его румяную щёку. От тонких женских пальцев пахло стиральным порошком, сбежавшим молоком и чуточку канцелярским клеем, оставшимся от совместного труда над аппликацией. Сын втянул этот запах материнской заботы, и стало тепло и нестрашно, потому что все тревоги, как обычно, ладонь забрала себе.
Подоткнув одеяло, Чумакова встала и направилась к двери, пряча в лёгкой походке накопившуюся за день усталость.
— Спи, сынок. — Мать щёлкнула выключателем. — И не включай свет.
— Но это не я, это он… — Пролепетал засыпающий мальчик.
— Я верю, верю… — Улыбнулась Чумакова милой сыновней лжи. — Спокойной
