Путь Инквизитора. Том 3. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

Волков же терпеливо ждал, пока он допьёт, а когда тот поставил почти пустую кружку на стол, напомнил ему:

— И?

Фон Реддернауф вздохнул, как вздыхает объевшийся человек, и продолжил:

— Лучше будет, ежели графиня сейчас отъедет от двора, — и, поймав взгляд генерала, объяснил: — Раньше Вильбург её и касаться не смел, любимица герцога для него была недоступна, теперь же он начнёт вокруг неё вынюхивать да в грязных юбках копаться, а ведь он не дурак, да ещё и упорный, найдёт чего-нибудь, — это министр герцога говорил с такой уверенностью, что генералу стало ясно: фон Реддернауф знает обо всём больше, чем рассказывает. — Так что убедите графиню уехать к себе в поместье месяца на три, может, на четыре, пусть Вильбург, и цу Коппенхаузен, и вся их партия думают, что убрали фаворитку от двора. Может, начнут радоваться, упиваться своим всевластием, успокоятся и оставят прекрасную женщину в покое, после чего она снова сможет вернуться ко двору.

Волкову оставалось только расстроенно морщиться.

«Глупая курица! Никуда она уже не вернётся, её место в постели герцога займёт новая смазливая шестнадцатилетняя девица или ещё какая-нибудь ловкая молодая бабёнка».

Он, конечно, понимал, что зелье Агнес опять может сыграть свою роль, но почему-то думал, что время Брунхильды при дворе уже проходит. Два, три, может, четыре года, и ей будет тридцать… А она так нужна была ему при дворе именно сейчас.

«Глупая курица».

⠀⠀

⠀⠀

Глава 35

⠀⠀

Он так расстроился, что даже позабыл спросить у барона, зачем герцог его вызывает на совет. А тот сказал:

— Простая еда прекрасна и сытна, но теперь меня измучают мои изжоги.

После чего они тепло распрощались, и фон Реддернауф ушёл. А генерал тут же позвал к себе Максимилиана и, когда тот явился, сказал ему:

— Прапорщик, немедля идите во дворец и разыщите графиню. Она бывает или у герцога, или на женской половине дворца.

— Госпожу Брунхильду? — уточнил молодой офицер.

— Госпожу Брунхильду. Найдите её и скажите, чтобы немедля пришла сюда. Я её жду. Скажите ей, что это очень важно.

Максимилиан кивнул:

— Я найду её.

— Максимилиан!

— Да, генерал?

Волков оглядел прапорщика повнимательнее:

— Ваш шрам весьма приметен… Вас знают, как моего знаменосца. Постарайтесь не бросаться в глаза. Я бы сам её разыскал, но пока мне лучше во дворце лишний раз не появляться.

Можно было, конечно, послать Хенрика, но Брунхильда хорошо знала Максимилиана, знала, что этот молодой человек является доверенным лицом Волкова.

— Я найду графиню, — пообещал прапорщик и ушёл.

После генерал звал к себе Брюнхвальда и Дорфуса, и они занялись печальным для Волкова делом. Снова считали его дневные расходы на содержание войска и офицеров.

— Через два дня людей надобно будет распускать, — напомнил ему Дорфус. — У них кончаются контракты.

— Два дня! — злился генерал. — За два дня у меня убудет ещё девяносто талеров. Герцог не дозволил мне распускать войско.

— Неужели будет ещё дело? — спрашивал полковник.

— Господа, — Волков морщился. Он был немного взвинчен после разговора с министром. — Не спрашивайте у меня ничего, я сам знаю не более вашего.

— Наверное, завтра на совете вам всё скажут, — предположил Дорфус.

— Очень на то надеюсь.

После офицеры ушли, а он пошёл в свои покои и стал ждать прихода Максимилиана и Брунхильды. Но время подошло к ужину, а никаких вестей из замка не было.

Он спустился вниз в обеденную залу, поужинал и остался там скоротать вечер в кругу своих офицеров, за которых потом опять пришлось заплатить. Потом они разошлись спать, и уже к ночи он сидел в зале почти один — пара каких-то сеньоров, приехавших по делам в столицу, выпивала и тихонько разговаривала о делах, но и сеньоры ушли. Вот и все посетители.

Генерал бы тоже уже ушёл спать, как сделали два сеньора, но он всё ещё сидел, назло сонному лакею, с наполовину пустой кружкой пива. Во-первых, Волков сейчас не заснул бы из-за своей бессонницы. Стоило ему подумать на ночь о чём-то тревожном — и со сном можно попрощаться. А тревожиться у него поводы имелись, и к тому же он ждал Максимилиана. Ну не мог же он остаться ночевать во дворце. И прапорщик, хоть уже и к полуночи, но всё-таки вернулся.

— Графиня так и не соизволила меня принять.

— Как не соизволила? — возмутился генерал.

— Не соизволила, — повторил офицер. — Сначала меня не пускали на третий этаж, потом я объяснил, что ищу графиню, но она с герцогом и какой-то девицей и другими господами уже сели ужинать, а потом они звали музыкантов, слушали музыку и поэтов. А потом она ушла спать, передала, что поговорит со мною завтра.

— Передала?

— Конечно, передала, мне с ней и словом не удалось перекинуться.

— Через кого же она вам это передала?

— Через своего красавчика-секретаря, я общался с нею только через этого спесивого осла.

— Надо было дать ему в морду как следует, — зло произнёс генерал.

— Очень жаль, что вы мне не сказали этого до того, как я отправился во дворец.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

На следующее утро он сам попытался найти графиню в замке и узнал, что она в покоях герцога. «Непонятно, герцог же завёл себе шестнадцатилетнюю любовницу, какого дьявола Брунхильда от него не отходит?». А графиня, наглая дрянь, высокомерно через секретаря передала, что занята. Генерал готов был взбеситься, готов был избить этого сопляка Гюнтензау, но сдержался. Просто не захотел устраивать скандал во дворце и привлекать к себе и графине излишнее внимание. Поэтому отошёл от него и стал дожидаться начала совета.

Он и предположить не мог, что совет при Его Высочестве соберёт всех первых лиц земли Ребенрее. Тут были и его друзья барон фон Реддернауф с канцлером Фезенклевером, были и его недруги — обер-прокурор граф Вильбург, епископ вильбургский, распорядитель двора камергер Кюн и недавно образовавшийся недруг маршал цу Коппенхаузен. Также были здесь и нейтральные к нему люди, такие как первый казначей Нагель и ещё пара важнейших в государстве сановников.

Странное дело, но все его недруги, ещё вчера желавшие ему всяческих неприятностей, вовсе не отворачивались от него, напротив, кивали ему. Нет, не радушно, но раскланивались с ним вполне себе вежливо.

И даже епископ его благословил, и негодяй Кюн, устраивавший ещё несколько дней назад генералу мелкие подлости, такие как отмена бала в городской ратуше, теперь низко поклонился ему первый.

Да, придворная жизнь — она такова. Даже вонзая тебе