Путь Инквизитора. Том 3. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский
Она даже не указала свой титул, которым так гордилась. Просто «сестра Брунхильда».
Тут к нему подсели Брюнхвальд и Дорфус с бумагами, стали считать дневные расходы. Хотели, чтобы он поглядел счета, которых было без малого на сорок четыре талера. Но генерал от этой затеи отмахнулся. Ему сейчас было не до подобных мелочей. Волков рассказал своим офицерам, что герцог его два дня не принимает и что генералы, что вчера с ним были вежливы, нынче носы воротят. А после и дал Дорфусу — у того глаза помоложе — письмо от графини, чтобы он прочёл его Брюнхвальду. Дорфус дочитал, отложил письмо и поглядел на старших товарищей: что это значит? А вот для старого солдата Карла Брюнхвальда ничего невиданного в этом деле не было. Он и мгновенья не размышлял, а лишь сказал:
— Цу Коппенхаузен своё поражение под Гернсхаймом желает на вас переложить.
— Да как же так! — возмутился майор Дорфус, начиная понимать, в чём дело. — Сей поступок недостоин ни воинского, ни рыцарского звания.
— Ах, бросьте, майор, — отмахнулся Брюнхвальд. — Сей поступок — дело обычное. Кто-то должен ответить за проигрыш, а ещё и за потраченные деньги принца. И цу Коппенхаузен за всё это отвечать не хочет. Иначе принц может его и погнать с должности, на которую его совсем недавно принял.
Волков даже не стал подтверждать слов полковника, про подобное поведение офицеров он знал с самых юных лет, едва начинал служить при первом своём офицере. Желание быть среди первых при любом успехе и желание остаться в тени при любой неудаче было естественным поведением для всякого, избравшего это ремесло. Как говорят: у победы много отцов, а поражение всегда сирота. Ну, или отцом поражения становится тот, кто не был достаточно расторопным, чтобы спихнуть участь сию на ближнего.
— Документы, я надеюсь, вы не потеряли, майор? — спросил Волков, уже понимая, что бумаги, скорее всего, ему понадобятся.
— Документы? — не сразу понял Дорфус.
— Диспозиция, подписанная цу Коппенхаузеном и всеми генералами на военном совете, — чуть раздражённо из-за непонятливости своего офицера объяснял генерал, — финансовые бумаги от наших полковников по найму солдат. Счета и отчёты о тратах.
— Ах, это! — понял майор. — Об этом не волнуйтесь, генерал. С этим всё в порядке, всё на месте.
— Давайте их сюда, хочу взглянуть; также позовите ко мне всех старших офицеров, — он стал поглядывать вокруг. — А где наши артиллеристы? Найдите обоих и просите быть ко мне.
Ему нужно было со всеми переговорить и всё проверить. А как только он собрал всех нужных ему людей возле себя, так от герцога пришёл адъютант и передал ему письмо. А в том письме было сказано, что герцог его примет завтра сразу после заутрени. И чтобы до того он солдат своих не распускал.
Волков прочитал письмо, посмотрел на собравшихся своих товарищей и подумал о том, как хорошо, что у него есть Брунхильда, которая предупредила его обо всём, что происходило.
⠀⠀
*⠀ *⠀ *
⠀⠀
Утром, когда было ещё темно и колокола едва оповестили город, что пора бы лежебокам вставать и идти на утреннюю службу, он уже был во дворе замка Его Высочества, и был он не один. С ним были все его старшие офицеры, его выезд и даже ротмистр Хаазе. То есть не менее дюжины людей. И в приёмной герцога было много народа, и всем пришлось ждать, пока не закончится утренняя служба. Только после этого вышел секретарь герцога и произнёс:
— Генерал Фолькоф, Его Высочество примет вас.
Волков кивнул и уже пошёл к двери, а за ним и все его люди, но секретарь остановил их:
— Господа, прошу прощения, но Его Высочество примет генерала одного.
Конечно, это не понравилось барону, но разве тут поспоришь! Дорфус тут же передал ему пачку бумаг: счета и списки нанятых солдат, и главную бумагу — диспозицию. И он лишь в сопровождении секретаря вошёл в кабинет герцога. Вошёл и сразу понял, что дело будет непростое. За столом по правую и левую руку от герцога сидели самые недобрые из приближённых курфюрста. Справа сидел сам Вильгельм Георг Сольмс, граф Вильбург фон Ребенрее, родной дядя Его Высочества, уже седой, но всё ещё полный сил и решительности. По левую руку от герцога сидел его первый камергер господин Кюн. Тут же за столом был тучный и заметно состарившийся недруг генерала Густав Адольф фон Филленбург, епископ Вильбурга. С тех пор как три года назад старший его брат отобрал у него епископство фринландское, он считал, что барон Рабенбург в этом тоже виновен. И ненавидел Волкова ещё больше, чем раньше. Но Волков-то был тут не при чём. Да, он отдал прекрасную раку из Фёренбурга архиепископу Ланна, что и поссорило братьев. Но архиепископ забрал у младшего братца фринландское епископство потому, что Густав Адольф во Фринланд наезжал от случая к случаю, не чаще, чем пару раз в год, а иногда и того реже. Зато казну выгребал из епископства алчно. А курфюрст Ланна сам нуждался в деньгах, вот и пришлось братца отпихнуть. Ещё доводило епископа Вильбурга до белого каления то, что епископ Малена был поставлен на кафедру этого важного города по протекции Волкова, после чего за несколько лет епископ маленский уже прославился своей набожностью, строгостью и скромностью. И, по мнению многих, заимел авторитет в церковных кругах более высокий, чем епископ Вильбурга имел когда-либо. Как тут Густаву Адольфу не быть злым на этого удачливого выскочку, что сейчас кланялся герцогу. Также за столом сидели и цу Коппенхаузен, и первый камергер Кюн, и канцлер фон Фезенклевер и ещё четверо важных сановников, вот только графини в помещении не было, так же, как и ещё одного друга — министра герцога и исполнителя тайных его поручений барона фон Виттернауфа.
— Здравствуйте, любезный друг мой, — вежливо, но без особой теплоты произнёс герцог и, указав на единственное кресло, чуть отставленное от стола к центру залы, предложил: —
