(не)любимая - Ярослава А.

— Да вот…, - он отводит взгляд, — На Даринку пришел посмотреть.

— Ты… ты за ней следишь?

— Нет. Что ты. Просто любуюсь иногда. Совсем взрослая стала. На тебя похожа.

— Она же не моя…

— Но отчего-то именно на тебя.

Молчим.

Игорь явно не знает, что еще сказать.

А я не знаю, как спросить.

Искоса поглядываю на него и поражаюсь тому насколько тюрьма изменила мужчину.

Теперь это уже не прежний баловень судьбы.

Передо мной будто другой человек.

Уставший. Одинокий. Надломленный.

Но я не стану его жалеть!

Он сам виноват в своем несчастье.

— Что ты хочешь Игорь? — спрашиваю прямо, — Дарину забрать?

Я все еще помню, как он это сделал однажды.

И эта боль вперемешку со страхом до сих пор живет в моем сердце.

— Нет, — трясет головой, — Я хотел тебя поблагодарить…

Непонимающе смотрю ему в глаза.

— Ты же знаешь… слышала наверняка, что мама умерла.

Да.

Я слышала о том, что Антонина Михайловна умерла.

Были довольно скромные похороны. Их устроила какая-то дальняя родственница Даниловых, которая, собственно, и ухаживала за моей бывшей свекровью последние годы.

На похороны меня, естественно, никто не звал, а я и не рвалась. Не в моем деликатном положении по кладбищу скакать.

— Здесь меня, — Игорь горько вздыхает, — Больше ничего не держит. Даринка и без меня счастлива. Мамы больше нет. Вот, держи.

Протягивает мне связку ключей.

— Что это?

— Ключи от дома. Я дарственную подпишу на Дарину. Нотариус вышлет тебе по почте. Она как повзрослеет, продаст… может. Или… не знаю… как память. Там альбомы, фото…

Беру ключи, пока, еще не совсем понимая, что со всем этим делать.

— Хорошо. А сам ты, — сглатываю горечь, — Куда?

— Я-то?

Он переводит с моего лица на небо, на солнце.

— Я на север поеду. Работать. Там вахта.

— Понятно.

Несколько мгновений мы опять сидим молча, каждый думая о своем.

— Я рад за тебя, — наконец снова произносит Игорь и, поднявшись с лавочки, говорит напоследок, — Ты береги себя и Дарину. Прощай.

С этими словами он твердой и стремительной походкой уходит.

Я же сжимаю рукой ключи и долго смотрю ему вслед, до тез пор, как его темная фигура не сливается с потоком других пешеходов.

Вот ведь как бывает…

И у Игоря теперь будет совсем другая жизнь.

Не такая сытая и беззаботная как раньше, но может гораздо больше наполненная духовным смыслом.

Я мысленно желаю ему найти свое место в этом мире и жить счастливо.

Подальше от нас…

Вскоре приезжает Макс. Паркует свой огромный внедорожник у художки и спешит ко мне.

— Тело ли тебе девица! Тело ли тебе красная! — обнимая меня за плечи, заталкивает в теплую машину. — С ума сошла торчать на холоде. Заболеешь!

— Я принимала солнечные ванны и… вот.

Показываю Максу ключи и кратко рассказываю о встрече с Игорем.

— Туда ему и дорога, — зло пыхтит мой муж, — Наворотил он дел в своей жизни. И хорошо, что уезжает. Хоть до Даринкиного восемнадцатилетия поспим спокойно. А потом она, когда большая станет и ключи ей отдашь, и про отца расскажешь. Захочет — сама его найдет.

— Да, ты прав, — соглашаюсь я.

Вскоре из школы выбегает Пинки.

В руках у нее новая картина.

— Так-так, — с важным видом тянет на себя работу девочки Макс, — Что ты сегодня нам принесла? Опять пони?

Это оказывается не пони.

На картине ребенок.

Красивая маленькая девочка со светлыми волосами.

— Кто же это? — удивляется Макс.

— Это сестренка, — серьезно поясняет Пинки, — Она мне приснилась сегодня.

— Сестренка? — изумленно гляжу на дочь, — Мы же братика ждем.

— Нет-нет. Сестренка будет, — немного думает, а потом добавляет, — Алиска.

Мы с Максом синхронно качаем головами и не веря смеемся.

А через месяц...

Ровно в последний день марта в роддоме нашего маленького городка появляется на свет маленькая Алиска. Со светлыми волосами и с голубыми глазами. В точь-точь на портрете Дарины.

И гордый, счастливый папа, забирая нас из роддома в синем мальчиковом конверте на выписку, радостно сообщает мне:

— Сегодня всю ночь перекрашивали стены в детской. Даринка сказала — розовый. А то Алиска обидится.

— И ты повелся?

— А у меня были варианты?

— Ну, ты мог бы… сторговаться с ней хотя бы на сиреневый.

На руках у меня недовольно кряхтит, укутанная в конверт маленькая Алиса.

— Похоже кто-то опять проголодался и просыпается, — с улыбкой замечаю я.

С нежностью глядя на нас Максим едва касаясь губами целует меня и шепчет:

— Спасибо за дочь, родная. Поехали домой?

— Поехали.