Запретная. Моя - Элла Александровна Савицкая
Собираюсь сказать, что он выше всего этого. Он достоин лучшего. Самого лучшего. Но Руслан меня перебивает.
– Не хочу. Оставь его при себе. – прячет кассету во внутренний карман куртки, и снова берется за руль, – Забудь всё, что ты видела Даша. Ради твоей же безопасности.
– То есть тебе не все равно? – с надеждой ловлю его взгляд.
Но он, оставив мой вопрос висеть в воздухе, объезжает меня и с оглушительным ревем уезжает.
Свалившаяся на плечи тишина заползает в уши, окутывает собой, как смола, забивает легкие.
Стираю со щек выступившие слезы и запрокидываю голову назад, всматриваясь в необъятное небо. Звёзд так много, больших и маленьких, ярких и не очень. Но ни одна из них не сравнится с единственной, которая была важна для меня. С той, что теперь одиноко валяется где—то в кустах посадки.
Глава 5
– Руслан, быстрее!
– Несу.
Захожу на кухню и ставлю на пол пустые ведра.
– Эти забирай, – отец кивает мне на те, из которых уже льется наружу.
Беру и выношу их во двор. Выливаю дождевую воду.
Чёртов ливень. Откуда только взялся такой сильный?!
Возвращаюсь обратно в дом. Мама уже на полу, коленками в лужах, мечется с тряпками.
– Марина, дай сюда, – отец забирает у неё их. – Уйди, здесь мокро.
– Ох, нас так скоро совсем затопит, – сетует мама, вставая с колен.
Морщится, когда выпрямляется, и прикладывает руку к правой стороне живота.
В последнее время её тревожит кишечник.
– Мам, отец прав. Не хватало еще ноги застудить на мокром полу. Иди в комнату, – подталкиваю её за локоть к выходу.
– Так убрать же надо.
– Уберём.
Когда мне удаётся её выпровадить в коридор, присоединяюсь к отцу. Положение действительно хреновое. С крыши течет уже не просто капелью. В некоторых местах вода струится безостановочно.
У нас на полу уже все кастрюли в обиходе и тазики, а все—равно не хватает.
– Федь, крышу менять надо, – стоя в проходе, волнуется мама.
– Да знаю я. Не вижу что ли? – бросает отец, выжимая тряпку в раковину. – Денег только где взять?
Я молча смотрю на потолок.
Хоть бы до утра простояло. А то если даст в проводку – потом вообще погорим.
– Сколько надо? Тысяч десять? – опускаю взгляд на отца.
– Можно и в семь уложиться, если постараться. Я знаю кто подешевле может материалы достать. Но это ж не только шифер надо. Доски, гвозди, плёнку, мастику, подкладочный ковёр…
Мама удрученно охает.
– У нас есть сбережения, но там буквально тысячи четыре, не больше, – прикладывает руку к груди, – остальное где взять?
Мысленно подсчитываю наличку. Три тысячи у меня должно быть. Я откладывал.
– Я добавлю остальные, – принимаюсь выливать из кастрюль воду в раковину.
– Ох, Руслан? А у тебя откуда столько—то? – чувствую взгляд матери на своих лопатках.
– Накопил. Я же работаю, – привычно вру, даже уже не испытывая угрызений совести.
Сначала не мог в глаза им смотреть, когда говорил, что помогаю на рынке. Чувствовал себя ничтожеством и предателем.
Но потом, когда в доме появилась техника, еда, мама смогла сменить гардероб, а отцу нашли «работу», на которой он уже год держится, совесть заткнулась.
Мать улыбаться хоть начала снова, как раньше. Перестала переживать о том, что завтра есть будет нечего. Преобразилась. На себя прежнюю стала похожа. Она у меня привлекательная, даже несмотря на возраст.
Батя тоже перестал пить. За место держится, боится, чтобы не уволили. Поэтому кому какая разница как именно я зарабатываю эти деньги, если эти двое наконец счастливы?
– Это же такая сумма. Неудобно у тебя её брать, – причитает мама, – Ты же для себя работаешь.
– Что там неудобного, мать? – встревает отец. – Сын предлагает, значит знает что делает. Вырастили нормального пацана, с руками и головой на плечах. Он себе еще заработает. А нам сейчас его деньги лишними не будут. Мы и нанимать никого не станем. Сами всё уложим, да?
– Конечно, – подтверждаю, возвращая кастрюли на пол. – Надо успеть перед следующим дождем, иначе точно поплывём.
Благо, лить перестаёт через час.
Я пересчитываю деньги, и вручаю отцу необходимую сумму. Пусть он сам всё купит, он в этом лучше сечёт. А у меня остаются копейки. Сегодня нужно забрать свою долю с последней ходки. Она оказалась неудачной из—за Дашки и заработали мы мало.
Не знаю, чем руководствовалась эта ненормальная, когда приперлась тогда ночью, но мозгов у неё явно не хватает.
«А ты когда о ком—то переживаешь тоже спрашиваешь разрешения им помочь?» – вспоминаются её слова, пока я переодеваюсь у себя в комнате.
Переживает она… Смешно.
За меня никто, кроме матери не переживает. Но ей положено по статусу. Родители на то и есть, чтобы переживать о своих детях.
О чем же переживает Шавелкина, я не в курсе.
И тем не менее меня в глубине её слова зацепили. И то, как она смотрела на меня своими глазищами.
Не то, чтобы я не видел её всё это время. Периодически попадалась мне на глаза. Я знал, что Дашка выросла, изменилась.
Из угловатой девчонки она превратилась в привлекательную девушку с выразительными чертами и округлыми формами.
Я давно заметил все эти изменения, но тем не менее, когда она оказалась в непосредственной близости, я оказался не готов. Думал смог покрыть пеплом воспоминания о ней. А хрен там. Ошибся.
Пока на мотоцикле ехали, и она вжималась в меня, звенел весь, как колокол. Хотелось отодрать от себя её руки и заставить идти пешком. За то, что расковыряла то, что давно было зашито нитками.
Как можно было додуматься ехать ночью на окраину? Куда только Белозёров смотрел?
Накидываю на голову капюшон и выхожу из дома.
Погода мерзкая. Под ногами грязь и лужи. С облысевших веток ветром сдувает воду.
Мне нет необходимости идти через улицу, на которой живет Даша, но я это делаю. Периодически прохожусь там. Зачем? Однозначного ответа у меня нет. Просто тянет время от времени. Я всегда убеждаю себя в том, что так сокращаю путь.
Вот и сейчас прохожу мимо, ненароком через арку выхватывая взглядом окна её квартиры. В её спальне неизменно висят те самые белые гардины, которые там с момента их заселения. Я нахожу их уже безошибочно. Когда часто смотришь в одну и ту же точку, взгляд рефлекторно находит её сам.
На её окна я смотрел несметное количество раз до того, как запретил себе это делать. И вот сейчас меня снова тянет
