Путь Инквизитора. Том 3. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский
Волков кивает: да, да… Где-то-так. И продолжает:
— Они, эти туллингенские свиньи, ограбили меня, когда я вышел из ущелья Тельвис. Забрали два воза серебра, у меня даже не было возможности его посчитать, я торопился… — И тут генерал по изумлению на лице племянника понял, что тот уловил смысл этой беседы… — Да, я собираюсь воздать этим свиньям. Собираюсь забрать у них всё!
— О… Но это же… — Бруно не хотел, конечно, указывать своему знаменитому родствестнику… — Но, дядя, мне кажется, в Ланне могут на то обозлиться.
На что дядя отмахивается пренебрежительно:
— То не твоя забота, ты думай куда нам то олово деть?
— Куда деть? — Бруно задумывается, но всего на мгновение. — А сколько же его будет?
— Не знаю точно, две тысячи пудов, или три.
— Мы его продадим, — говорит, наконец, племянник. — Авось не зерно, амбары ему не нужны, пусть себе лежит и продаётся потихоньку. — И он прикидывает: — Две тысячи пудов, по сто шесть талеров… Это много больше, чем два воза серебра. — И в восхищении качает головой: — Уж ответят туллингенцы за свою наглость, так ответят.
Но дядя возвращает его на землю из мечтаний:
— Я не хочу месяцами распродавать это олово, я хочу отдать его сразу. Сразу получить деньги.
— Ну, если отдавать его с хорошими скидками… — начал было племянник.
— По сто талеров за пуд, — сразу перебил его барон. — И больше ни крейцера я не уступлю.
— По сто талеров за пуд, — Бруно задумчиво кивает головой. И размышляет: — Как только олово у нас будет… Я думаю, что оно по той цене разойдётся сразу.
Он продолжает:
— Послушайте дядя, а можно мне об этой вашей затее рассказать тестю?
— Нет, — Волков не был уверен, что слухи про его дело не разойдутся по округе, а случись такое, дойди те слухи до подворья, всё могло и сорваться. — Это только для твоих ушей.
— Хорошо, тогда я подыщу место под олово и найму пару барж. А как оно придёт, сразу начну торговать. Хотя… Складов снимать не стану. Думаю, что арендую какой-нибудь пирс, прямо с него и буду торговать. Если торговля пойдёт… А чего бы ей не пойти? Товар-то ходовой — что зимой, что летом, да ещё и со скидкой, так что мы будем с деньгами. — И тут он смотрит на дядю: — Но мне нужно знать, когда будет товар, и сколько его будет.
— Скоро, я тебе напишу за день до того.
— Лучше бы за два, — говорит Бруно. — Мне же баржи заказать надо, пригнать их в Лейдениц, пирс арендовать.
Волков некоторое время думает, а потом и говорит:
— Хорошо, два дня, но вы уже начинайте готовиться…
Тут появился дворовый мальчишка, остановился и ожидал в дверях, что господин его заметит, и тот обратил на него внимание:
— Госпожа Рене пожаловали.
— Видно матушка узнала, что я приехал, — говорит племянник.
— Зови её, — распоряжается генерал.
Тереза Рене, степенная и тихая женщина, одета была не очень богато, но опрятно. Первым делом она обняла сына, потом и брата.
— Матушка, всё ли у вас хорошо? — интересовался Бруно, держа мать за руку.
— Слава Богу, слава Богу, — отвечала ему мать.
— Как мои сёстры, как ваш супруг, не хворает ли кто?
— Да бережёт нас Господь, а ты как, твоя жена как, как новый дом?
— Ох, матушка, одни траты.
— Ты, я вижу… — Тереза трогает сына за бока и смеётся: — Потолстел, никак?
— Ой, матушка, — Бруно тоже улыбается. — Госпожа моя выгнала старую кухарку, наняла повара в новый дом. А повар с запада, искусен необыкновенно, готовит так, что мы толстеем всей семьёй…
— Ну и хорошо, полный — значит здоровый, — говорит Тереза, а сын у неё и спрашивает:
— Матушка, а вы за мной?
— Я и не знала, что ты тут, я к господину нашему. По делу одному.
— Ах, вот как, ну тогда я подожду вас, пойду пока с баронессой поговорю, — сказал Бруно и откланялся.
Вообще-то Тереза очень редко приходила к нему о чём-то его просить. Обычно заходила поболтать и выпить кофе, к которому она потихонечку пристрастилась. А тут вдруг «по делу». Обычно её просьбы касались лишь её детей, и посему Волков был немного удивлён этому визиту и почему-то подумал, что речь пойдёт о госпоже Ланге, с которой сестра его была довольно дружна несмотря на то, что дружба эта злила баронессу. И тогда генерал посадил сестру перед собой и спросил:
— Ну, говори, что случилось?
— Да я к вам из-за мужа, братец, — заискивающе, как бы стесняясь, начала Тереза.
— А что же он?
— Печален.
— Ах, печален, — он машет рукой, тут он ничего и знать не захотел. — Ты его жена, так и весели его, вон моя жена мне печалиться совсем не даёт, злит меня с утра до вечера. С нею не запечалишься.
— Да он думает, что вы его не любите.
— Не люблю?
— Ну, вот опять офицеры куда-то народ собирают, какое-то дело затевают… Что за дело, никто не знает. А вы его с собой не зовёте. Он же видит всё. Он сегодня поутру к Рохе поехал, поговорить, а тот ему сказал, что и его никуда не позвали. А Рохе-то что? Он вино пьёт с утра, а Арчибальд со вчерашнего дня ходит сам не свой, серый весь, сегодня на завтрак и сыра даже не поел, говорит не хочу…
«Сыра не поел».
Генерал едва сдерживается, чтобы не засмеяться. И после интересуется:
— Это он тебя послал?
— Нет, нет… Он, ежели узнает, что я к вам с тем пошла, так бранить меня ещё будет.
И это было правдой, Волков уже давно недолюбливал свояка. Но также правдой было и то, что он являлся мужем его сестры, настоящей сестры, с которой они нажили двух детей. А значит Рене, как не крути, часть его семьи. Тут Волков принимает для себя решение, но говорить о нём Терезе не собирается, а спрашивает про другое:
— А с деньгами у вас как?
— Господь охраняет. Не бедствуем. Спасибо вам, братец, — сразу заверяет его сестра. — И надел нам приносит, и лужок с коровками, и у супруга моего есть сбережения, но их мы не тратим, мне же Бруно всё время денег
