Предатель. Точка невозврата - Марта Макова

Осмотревшись по сторонам, пошла мимо гостиной в сторону кабинета Кира, из-под двери которого виднелся тусклый луч света. Открыла дверь и едва не отшатнулась. Смесь запахов приторных женских духов и алкоголя тяжелой волной ударила в лицо.

— Нагулялась?

Я повернула голову на голос мужа. Кир вальяжно развалился на диванчике, и крутил в руках тяжелый резной стакан с алкоголем. Муж был пьян.

— Маленькая трусливая мышка вернулась в свою уютную и безопасную норку? — насмешливо приподняв бровь, сделал глоток янтарной жидкости Кир.

— Празднуешь? — кивнула я на стакан в его руке и прошла к окну. Дернула створку, распахивая. От тяжелого запаха чужих женских духов невыносимо мутило.

— Есть повод. — хмыкнул муж. — Почему бы его не отпраздновать.

— И какой же? — я развернулась и замерла, затравленно разглядывая письменный стол, мимо которого пронеслась в порыве поскорее открыть окно и выветрить мерзкий запах другой женщины.

Сознание металось в голове, и я растерянно рассматривала беспорядок на столе обычно очень аккуратного, даже педантичного мужа.

Сдвинутый и чуть развернутый в сторону монитор компа, опрокинутый набок письменный прибор из змеевика, довольно тяжелый, чтобы запросто перевернуть его неосторожным легким движением, лежащая лицом вниз фоторамка с нашим с дочерью фотографией, стоящий на краю бокал с недопитым вином и следами красной помады на ободке.

Глядя на недвусмысленные отпечатки узких женских ладоней на поверхности столешницы, потянула душащий меня ворот тонкой водолазки.

Глава 6

Я чувствовала, как медленно немело лицо. В начале скулы и щёки, потом перестала чувствовать губы и подбородок. Слезы просто текли из глаз, и я не могла остановить их, сморгнуть, потому что мышцы перестали подчиняться сигналам, посылаемым мозгом.

— Ты подонок. — с трудом прошептала онемевшими губами. — Какой же ты мерзавец, Кир.

— Ого, это что-то новенькое. — муж подобрался весь, оттолкнулся спиной от дивана. Потянулся и поставил стакан на край стола. Рядом с бокалом со следами губной помады.

Мне ужасно хотелось растереть онемевшее лицо ладонями. Мне хотелось кричать и топать ногами. Рыдать и биться в истерике. Наверное, это было бы нормально в этой ситуации — вот так выплеснуть из себя всё то, что я чувствовала в эту минуту. Но я не могла. Я стояла каменной бабой, истуканом, не в силах пошевелиться, и только не моргая смотрела в одну точку — на отпечатки женских ладоней на столе. Я могла бить только словами и поэтому опустилась до оскорблений.

— Рита-Риточка, мышонок мой — покачал головой Кир и медленно поднялся с дивана. — Ты такая забавная когда злишься. Щёчки надуваешь, оскорблениями сыпешь. Ай-яй-яй, нехорошо.

Кир приближался, мозг сигнализировал, что лучше уйти, избежать физического контакта, но ноги словно свинцом налились.

— Что случилось с моей милой, рассудительной женушкой? Откуда появились такие слова в её лексиконе? Может, стоит помыть ей рот с мылом?

Я никогда не боялась своего мужа. Ни пьяного ни трезвого. Кир просто не мог навредить мне, он был моим защитником, моей крепостью. Стоило только прижаться к его груди, обнять, и все беды и опасности становились пшиком. Но сейчас я чувствовала собственного мужа врагом. И это новое чувство ошеломляло и сбивало с ног.

— Мышонок, Кошка. — презрительно скривилась я. — Развёл здесь зверинец. А ты, наверное, лев? Царь зверей?

— Я мужик. — Кир встал по другую сторону стола. — Кормилец, главный добытчик, защитник. Глава семьи. Поэтому выбирай выражения, Рита.

Наверное, это было бы справедливым замечанием, если бы на воротнике расстёгнутой до середины груди мужниной рубашки не сиял след от губной помады, а на груди в прорехе не красовалась свежая царапина от когтей его кошки. И весь вид мужа не был таким довольным и сытым.

— Какой семьи, Кир? — меня мутило от вида этой царапины, от его мерзкой, самодовольной улыбки, от мысли, что здесь происходило недавно. Прямо на этом самом столе. — Той, в которую ты притащил любовницу в дом? Разложил её на столе в своём кабинете, пока за стенкой была твоя дочь? Ладно, я не спрашиваю, почему она вообще появилась у тебя. Но тащить эту грязь в дом?

— А зря не спрашиваешь. — хмельно оскалился муж. — Ты спроси.

— Намекаешь, что я виновата в том, что ты окунул нас в эту грязь? Моя вина в том, что ты завел любовницу? Я была плохой женой?

— Ну-у-у… — неопределённо качнул ладонью, подстрекая меня продолжать давать себе и своему поведению характеристики, и одновременно потянулся к стоящему на краю стола стакану с виски. — Ты изменилась с тех пор как вышла на работу.

— В чём изменилась? Как изменилась? — ступор стал отпускать и меня мелко затрясло. Пришлось обхватить себя руками, чтобы не было так заметно бьющую меня дрожь.

— Во всём, Маргарита. — Кир одним большим глотком допил содержимое своего стакана и с громким стуком поставил его на стол. — Во всём!

— Ты бы мог поговорить со мной. — я облизала солённые от слёз губы. — Вместо этого ты запрыгнул на свою бывшую. Как ты сказал? Вовремя подвернулась?

Меня вдруг осенило. Да так резко, что подкосились ноги и пришлось опереться поясницей в подоконник.

— Давно, Кир?

— Что? — муж поднял лежащую вниз лицом фоторамку с нашей фотографией и поставил её на прежнее место на своём столе.

— Давно ты изменяешь мне с ней? Давно это у вас? А может, это и не прекращалось? Кир? Ты часто летаешь в Москву по делам. Вы встречались все это время?

— Конечно, встречались. Не каждый раз, но я старался не упускать возможности увидеться с сыном.

— И с драной кошкой.

— Ольга его мать, поэтому да. И с ней тоже. — согласно кивнул, а меня накрыла непроглядная тьма. Проглотила, сдавила, выжимая последние крохи жизни.

— За что? За что ты так ненавидишь меня, Кир? За что ты так со мной? — от боли я дышала через раз, выдавливала из себя слова через раз.

— Ну что за глупости, милая. Я люблю тебя. — одним рывком обогнул стол, встал так близко, что я практически уткнулась носом в его грудь под распахнутой рубашкой, в алеющую царапину.

От него несло чужими женскими духами, такими тяжёлыми и душными, что меня повело. К горлу подкатил ком тошноты и я, собрав остатки сил, толкнула мужа в грудь.

— Ты весь провонял ею. — с трудом проглотила тяжёлую слюну, собравшуюся во рту. — Отойди. Меня сейчас стошнит от тебя.

— Вот видишь, тебя уже и тошнит от меня. Наверное, поэтому каждый раз ты с такой неохотой соглашаешься на нашу близость?

Это была чистой воды манипуляция, попытка заставить меня оправдываться. Вот только мне не