Сделка - Лисса Джонс
– А ты все тот же упрямый мальчишка, Витя, не понимающий русского «нет». Ладно, идем. А с тобой, – женщина хитро щурится, указывая на меня пальцем, – мы поговорим попозже.
И цокая тонкими каблуками, Агнесса направляется в сторону лестницы.
Я провожаю взглядом стройную фигурку, втайне восхищаясь этой активной, живой, яркой женщиной, в пожилом возрасте способной быть такой легкой и очаровательной, пусть и со своими тараканами в голове.
И все еще не верится, что Виктор не сдал меня. И все, что он сказал… Даже если это и не было правдой, звучало в его исполнении безумно приятно.
– Интересно… – тело намертво сковывает тихий-тихий шепот, звучащий почти у уха, – …значит, учиться здесь приятнее?
Господибоже.
Волна горячих мурашек пробегает по телу. Его тёплое дыхание остается сиюминутной лаской на моей щеке. Мурашки бегут от шеи – вниз по позвоночнику – и раскаленным камнем падают в желудок.
От ощущения его прямо за моей спиной.
– Мы тоже поговорим попозже. – Едва слышный смешок, что срывается с его губ, колышет перекинутые на одну сторону волосы. В легкие проникает тяжелый, сладко-пряный аромат табака и кофе, окутывающий сознание.
– Не уходи, пожалуйста, до девяти. Я скоро спущусь.
А в следующим миг резко становится холодно.
За спиной больше никого.
Виктор обходит бар и так стремительно взлетает по лестнице, будто и не стоял только что за спиной. Будто мне почудилось.
Но в легких каплями оседает аромат терпкого, опьяняющего, как выдержанный виски, мужского парфюма. Запах разливается по моим венам вместе с кровью, вызывая приступ внезапного головокружения. А значит, мне не почудилось: Виктор был слишком близко еще минуту назад.
И мне впервые с шестнадцати лет не было страшно. Совсем.
Мне было… Черт бы вас побрал, Виктор Александрович.
Глава 17
Виктор
Спокойно, Вить. Просто, черт возьми, успокойся.
Пальцы отбивают о бедро рваный ритм. Зубы скрипят. Не моргая пялюсь на блестящий идеально черный седан Mercedes, медленно заезжающий на служебную парковку.
Надо ж было так вывести меня прямо перед встречей!
Легкий ветер пробирается к коже сквозь рубашку, но освежающей прохлады вечера не хватает, чтобы потушить раздражение от разговора с братом.
Стараюсь восстановить сбившееся дыхание и успокоить пальцы, глядя, как паркуется машина. Шофер глушит двигатель и выходит первым, чтоб открыть дверь старой стерве.
Смотрю, а самого трясет от злости, когда мысли возвращаются к разговору, состоявшемуся пять минут назад.
Кай попросил не возвращаться домой до обеда субботы. Просто «Вить, можешь не ночевать сегодня дома, а? Пожалуйста!»
«Ну, не в отель же мне ее везти», – насмешливо бросил брат, когда я, занятый работой, не сразу понял, зачем Каю целый дом.
«Не будь говнюком, Вить! Я впервые хочу, чтоб все было по-человечески. Ты меня понимаешь?»
Как же злит… Не просьба Кая, а своя собственная реакция на нее! Своя, на хрен, злость злит. Чертов замкнутый круг. Колесо Сансары из нескончаемого раздражения, зудящего на кончиках пальцев.
Я ведь обещал себе – никаких взглядов в ее сторону. И?! Я смотрел. Конечно, я ее видел. Я не могу выколоть себе глаза и не замечать ее. То капающуюся с коробками в подсобке, то семенящую со стаканами кофе по залам, то болтающую с Марией.
А потом было еще хуже. Да, я купил ей шлем. Потому что пару ночей назад прочитал новость о ДТП с мотоциклистом в Колпино. А теперь еще и это…
Задняя дверь седана открывается. В свете уличных фонарей мелькает красная ткань брючного костюма. Черная шпилька остроносых туфель. Сверкает золото пары браслетов стоимостью с квартирку где-то под Питером.
Престарелая стерва трепала нервы сначала Саше. А теперь приехала лично поучить меня уму-разуму. Черт, что за день?!
Я не представляю, как вытрясти из этой бизнес-леди старой закалки то, что мне нужно. А в таком состоянии я вообще не способен соображать.
Может, признаешься хоть сам себе, что это за «такое состояние»? Как оно называется?
Ага. Сейчас. Аж два раза. Это накопившаяся усталость и злость. Вот и все. Не в чем тут признаваться даже самому себе.
Давай, Вик. Просто выкини из головы этот разговор. На хрен. И Кая, и девчонку.
А тем временем дьявол во плоти шагает навстречу по узкой дорожке из гравия. Спросить, зачем ей солнечные очки в восемь вечера в осеннем Питере? Да просто эта мадам всем видом демонстрирует, как ее глаза меня б не видели.
Просить помощи у нее дико не хочется, но вариантов нет. Глубоко вздыхая, вежливо улыбаюсь пожилой женщине и протягиваю руку ладонью вверх, когда она поднимается на порог.
Пожарская вкладывает сухонькую крохотную ладонь в мою, и я легко, едва уловимо, прикасаюсь губами к костяшкам.
– Агнесс. – Я обращаюсь к ней тем именем, каким когда-то называл ее отец. – Рад наконец-то увидеть вас спустя столько лет.
Кроваво-красные губы расползаются в хищной ухмылке.
– Лесть – прекрасное начало, Витя. Я даже готова еще раз послушать весь твой бред.
– Бред? Я готов предложить пять процентов за…
Она взмахом руки просит замолчать.
– Витя-Витя, а так хорошо начал. Сейчас вечер пятницы, на дворе самая романтичная пора года, а ты со своими процентами, не дав и порог переступить. Мог бы хоть вина предложить женщине.
Картинно вырвав свою руку из моей, Агнесс бодрой походкой идет к главному входу в галерею, оставляя меня за спиной. Бог знает, как хочется порой просто прибить эту законченую стерву!
Только вместо этого, уже даже не пытаясь успокоиться, шагаю следом, намереваясь как можно скорее закончить разговор, – ведь Агнесс явно настроена растянуть встречу и довести меня до белого каления своими замашками дореволюционной графини.
Как отец с ней работал? Кто вообще может работать с Агнесс?! Кто?! Покажите этих людей!
ВОТ СТЕРВА!
Волна гнева накатывает с новой силой, стоит только шагнуть в галерею. Потому что, судя по уставившимся на меня глазам по пять рублей, Агнесс прямо сейчас гонит на Василису.
Девушка стоит за баркой. Побелевшая. Возможно, мне кажется, но вижу затаенный страх в зеленых глазах.
И все! Все, на хрен!
Кай со своей просьбой… Агнесса у стойки… Обещание самому себе держаться подальше от Василисы Никольской, обещание не подходить, не разговаривать, не смотреть в ее сторону рушится с первым шагом вперед.
Упаси Боже, если Пожарская сейчас решится отчитывать моих сотрудников.
Сотрудницу, – мысленно поправляет язвительный внутренний голос, тут же посланный
