Наследник по крови - Елена Николаева

— Иванна! — из трубки доносится оглушающий рёв, перед тем, как я завершаю наш нескладный диалог.

Вот и всё. Тётя была права. Не нужна им моя правда, как и этот ребёнок.

Глава 3

Ива

Вот уже больше часа, поставив телефон на беззвучный режим, я бездумно брожу по моей любимой набережной. Здесь сегодня ветрено. Небо со вчерашнего дня затянуто облаками. После весенней оттепели апрель не торопится радовать нас теплом.

Не то, чтобы нынешней весной было совсем холодно, просто нет той аномальной жары, которую мы ощутили в прошлом году.

Обхватив себя руками, плетусь по асфальтированной дорожке прямо в скопление воркующих голодных птиц. Голуби резко взмывают вверх. Я притормаживаю, вскидывая заплаканное лицо к небу. Там, высоко в облаках, над речкой чернеет динамическая объемная фигура.

Наблюдаю, как стая пернатых распадается на части и снова сливается в единое серо-черное пятно, будто танцует своеобразный птичий танец. Завораживающее зрелище свободного полета. Были бы у меня крылья, я бы тоже взлетела…

Телефон в кармане оживает вибрацией. Вытащив его, несколько секунд смотрю на экран. Тётя звонит. Волнуется.

— Слушаю, — хрипло проговариваю в трубку, приняв звонок.

— Ива, детка, вернись домой. Где ты сейчас находишься?

— Я на набережной. Погуляю и приду. Мне нужно было побыть одной.

— У тебя всё в порядке?

— Уже получше, — вздыхаю, устремляя взгляд по ту сторону реки.

— Когда ты вернешься?

— Вернусь через полчаса.

— Хорошо. Только не задерживайся. Ладно? Я за тебя очень сильно переживаю.

— Я знаю, теть Лар. Не волнуйся. Я скоро буду. Люблю тебя. Пока.

Вырубив мобильник, облокачиваюсь на балюстраду и смотрю, как медленно движется река, как весело плещутся мелкие волны и бьются об бетонные стены ограждения. Как в темной, пугающей толще воды дрожит отражение домов, деревьев и пасмурного неба.

Люблю я здесь бродить одна, особенно в те моменты, когда настроение опускается ниже плинтуса. Сегодня оно провалилось на самое дно, но я стараюсь не думать о разговоре с Максимом.

У него своя жизнь, у меня своя.

Очевидно же, что мы обитаем в разных мирах. И пути у нас разные.

С чего я решила, что Пожарскому будет не всё равно? Что он проникнется новостью.

Макс никогда не примет этого ребенка. А Илье он и подавно не нужен. Не дорос он до такой ответственности.

— Господи… — шепчу я, и глаза снова наполняются слезами. — Какая же я наивная дурочка… О чём я только думала, влюбляясь в Максима?…

Мне всего двадцать два…

Я толком пожить не успела. Окончить университет. Устроиться на работу. Всё было в планах. А сейчас эти планы летят в тартарары, и всё из-за моей случайной беременности.

Зачем мне этот ребенок?

Что я буду с ним делать одна?

Тётя вцепилась в него, как коршун в цыпленка. Я её понимаю, это её мечта, её боль и робкая, ожившая надежда осуществить с моей помощью то, чего её лишили много лет назад, но… Я чертовски боюсь рожать. Мне страшно. Очень-очень страшно. Не представляю, как пережить весь этот тяжелый путь. А дальше?… Что ждёт меня потом?

Какая судьба будет у маленького? Он ведь родится наполовину сиротой при живом отце… и когда-нибудь обязательно спросит о нем.

Зачем? Зачем мне это нужно???

Горячие слёзы в который раз вспарывают лицо. Обида становится комом в горле. Каждый вдох обжигает легкие и дается мне с трудом. В груди, где щемит сердечная мышца, расширяется черная болючая дыра…

Ненавижу его! Ненавижу!!!

Ненавижу и всем сердцем люблю…

Зачем я вообще о нём думаю?

Прочь! Прочь из моей головы!

Забирай моё сердце и убирайся к черту! Без него проживу…

Делаю форсированный вдох. Грудь тотчас пронзает острой болью. Ощущение копья в сердце не проходит, и я задерживаю дыхание, чтобы не лопнула за грудиной сильно натянутая жилка.

Стремительный порыв ветра в считанные мгновенья пронзает моё продрогшее тело насквозь. Дрожью пробивает. Погода начинает портиться на глазах. Обняв себя за плечи, поднимаю лицо к небу и ловлю первые тяжелые капли дождя. Надо же… Даже небо плачет со мной…

— Ива! — голос, подобный раскату грома, бьет в затылок жаркой волной. В голове случается взрыв с громким оглушающим звуком в обеих ушах. Вздрагиваю, но оборачиваться не спешу.

Господи, мне послышалось? Пожарский не знает, где я. Откуда он здесь?

Закрыв глаза, прислушиваюсь к уличному шуму, к падающим на землю каплям дождя.

Молюсь, чтобы голос оказался галлюцинацией. Макс — не всевидящее око. Откуда ему знать, где я нахожусь?

— У меня мало времени, Иванна! Сядь в машину! — в спину долетает жесткий приказ, и я теряю силу в ногах. Осознаю, что Макс реальный. Он здесь, в нескольких метрах от меня. Злой, как черт…

И что теперь? Как смотреть ему в глаза? О чем с ним разговаривать? О чем???

Глава 4

Ива

Моросящий дождь усиливается.

Холодные капли, проникая сквозь тонкую одежду, жалят сверхчувствительную кожу и донельзя воспаляют нервы. Ноги будто бы наливаются свинцом. Я стою на набережной, приросшая к месту, и трясусь как промокший, никому ненужный котенок. Почти не шевелюсь. Чувствую на себе его тяжелый, негодующий взгляд. В который раз убеждаюсь, что Пожарский не человек, а сущий дьявол. Настойчиво буравит мне спину, высасывая из меня жизнь.

Схватившись руками за железный поручень балюстрады, устремляю взгляд на речку. Сильнее стискиваю опору, чтобы не упасть. От этого кисти прошивает током. Но я держусь. Стараюсь сохранять равновесие, хоть меня и знатно шатает. Больше, конечно же, внутри. Там, где была у меня душа, теперь одна сплошная болючая рана.

«Только не реви, Ваня. Только не реви. Пожалуйста, не реви…» — упрашиваю себя, но слезам не прикажешь. Смешиваясь с каплями дождя, они текут ручьями по лицу.

— Ты оглохла? Сядь в машину, живо! — напряженно рычит Пожарский, теряя всякое терпение.

Волна неуправляемой паники захлестывает меня с головой. Сердце забивается под ребра и сходит с ума. Я задыхаюсь. Мой мир начинает вращаться с бешеной скоростью и рушиться.

Зря я ему позвонила.

Не хочу садиться в его тачку.

Не хочу к нему приближаться.

Знаю, что будет больно.

Очень больно.

Я же с ним заживо сгорю.

Запахом отравлюсь.

Умру.

Пусть уезжает.

Пусть катится к черту!

Ощутив позади скрытую опасность, отрываюсь от ограждения и бросаюсь бежать.

— Ива! Твою мать! — доносится в спину грубый мат. За ним следует пугающий раскат грома. Молния рассекает