Страж сумерек - Мария Чернышова
— Приведите арестанта. И приготовьте бумагу и чернила. Будете записывать показания.
В комнате стояла жара. Ларс стянул форменный китель, повесил на спинку кресла, подвернул рукава рубашки. Вскоре по половицам загремели сапоги, и в кабинет впихнули Бьярне Тильсена. Ганс уселся за конторку. Тюремный надзиратель поставил посреди комнаты табуретку и подтолкнул к ней парня:
— Садись.
Бьярне покорно уселся, уставившись в пол. Ленсман кивнул надзирателю: жди, мол, в приемной. Когда дверь закрылась, Ларс поднялся и встал напротив арестанта.
С чего начать? Как убедить парня не отпираться?
— Ну, Бьерн, понравилось тебе в тюрьме?
Бьярне не ответил. Волосы у него были взъерошены, на щеке красный след — отлежал на тюфяке. Тонкая нарядная рубашка измялась.
— Будешь говорить?
Парень повел плечами — внушительное бы вышло зрелище, если бы не понуро опущенная голова.
— А чего говорить-то? Я же сказал: не я. А ежели вы слову честного человека не верите, то чего еще?
— Послушай, — Ларс старался держаться мягко. — У меня служба такая: верить не словам, а доказательствам. А доказательства сейчас против тебя. Если нет твоей вины, то чего отмалчиваться? Расскажи, что знаешь, а я уж все по местам расставлю.
Парень шмыгнул носом. Для такого здоровяка это выглядело странно, ребячески.
— Давай, не противься. — Ларс вернулся в кресло. — По порядку. Имя свое назови.
— Так вы же знаете…
— Просто ответь, как твое имя.
— Бьерн Тильсен.
Ларс кивнул дежурному, и тот зашуршал пером по бумаге.
Бьерн Тильсен. Девятнадцати лет от роду, имеет жительство в деревне Альдбро… Чем зарабатывает? Да чем придется: отцу помогает, на Кнуда Йерде работает. Да, грамоте обучен, нет, пока холостой — рано еще хомут на шею вешать.
На простые и понятные вопросы парень отвечал спокойно, даже чуть разговорился и осмелился поднять голову. Но тут подошли к главному.
— Где ты был утром? Дома тебя не было, у Йерде тоже.
Парень съежился.
— Спал, — пробормотал он.
— Где спал?
— Не помню.
Не помнит он! Ларс постучал пальцами по столешнице.
— В деревне, в поле, в лесу⁈
— Не помню.
— Ты брал отцовское ружье?
— Нет, не брал.
— У тебя дома нашли рваную газету, из которой предположительно был сделан пыж для выстрела в барона. Оттуда она?
— Я не знаю. Я не читаю газеты.
Ларс вытащил из ящика стола серебряную цепочку с подвеской.
— Погляди. Твоя или нет?
Парень прищурился.
— Моя.
— Почему ее нашли на месте, откуда стреляли в барона Дальвейга?
— Не знаю. Меня там не было, я ни в кого не стрелял!
Последние слова парень почти выкрикнул с таким отчаянием в голосе, что дежурный вздрогнул и уронил на лист чернильную кляксу. Ларс немного помолчал, выжидая, пока Бьярне успокоится.
— Ладно, пусть ты не стрелял. Но сам понимаешь: дома тебя не было, на работе не было, у тебя есть оружие и боеприпасы, а месте преступления валялась твоя вещь. Ты понимаешь, что можно подумать?
Парень через силу кивнул.
— Конечно, понимаешь. Ты ведь не дурак. Дело тянет каторгой. Но если ты не виноват, то оправдайся. Скажи, где ты был. Постарайся вспомнить: может, тебя кто-то видел, или ты с кем-то говорил. Твоя цепочка… Может, ты ее потерял? Рассказывай, не молчи!
Кажется, парень замялся, не зная, как поступить. И тут же снова уставился в пол и угрюмо пробормотал:
— Я не помню. И про цепочку не знаю. И говорить больше ничего не буду.
Что тут поделаешь! Этот упрямец, что, собрался молчанием вымостить дорогу на каторжные работы⁈ Ларс сгоряча ругнулся.
А ну его, дурачка… Почему он, Ларс, должен терзаться сомнениями? В конце концов, кто ему этот батрак с его упрямством: родич, друг? Вот возьму и впрямь передам дело судье! Пусть он думает. Ларс уже собрался кликнуть надзирателя, чтобы тот отвел парня обратно в камеру, но в приемной послышались голоса. Надзиратель сам приоткрыл дверь:
— Тут этот, из Альбро…
Кнуд Йерде уже вошел в кабинет и коротко кивнул всем присутствующим.
— Я, кажется, помешал? — негромко осведомился он, явно приметив раздраженное настроение начальника полиции.
— Нет, — сухо ответил Ларс. — Я как раз закончил допрос. Надзиратель, уведите арестованного.
Бьярне покорно поднялся. Кнуд Йерде окинул парня цепким взглядом. Синяки, что ли, высматривает, зло подумал Ларс и отвернулся к окну.
Бьярне вывели. Кнуд, не дожидаясь приглашения, устроился на стуле и, сложив ладони на набалдашнике трости, терпеливо ждал, когда Ларс обратит на него внимание. Дежурный делал вид, что очень занят заточкой карандаша.
— Ганс, свободен. Протокол оставь.
Ларс опустился в кресло. Как же здесь все непросто! Насколько же легче было в армии: четко знаешь свое место, просто выполняешь приказы и не думаешь о бо́льшем. Ну, почти не думаешь…
А здесь пока решишь, кто прав, кто виноват — голова кругом пойдет!
— Гере Иверсен, — голос Кнуда Йерде звучал приглушенно, но Ларс вздрогнул: на мгновение он забыл, что не один, — приношу извинения за вторжение…
— Не стоит, — проворчал Ларс. — Вы решили убедиться, не обращаются ли дурно с вашим работником?
— Родители Бьерна потрясены. Его мать слегла, поэтому Тильсен и герсир Блюмквист попросили меня навестить юношу в тюрьме. Я привез одежду и немного еды. Вы позволите передать?
— Разумеется. Скажите Тильсенам: с Бьерном будут обращаться, как подобает. У вас все?
Это прозвучало грубовато, но посетителя оказалось не так-то легко вывести из себя.
— Есть еще кое-что. Видите ли, гере Иверсен, я понимаю, что в данном деле свидетельства мои будут пристрастны, но все же мой долг постараться убедить вас: Бьярне не совершал преступления.
— Вы знаете, где он был тем утром? Беретесь подтвердить под присягой?
— Нет. К сожалению, нет. Но видите ли, это не его стиль игры.
— То есть? — насторожился Ларс. — Что вы имеете в виду?
— Только то, что каждый человек предпочитает действовать и решать проблемы своим особенным способом. Бьярне — открытый и вспыльчивый парень, он скорее врежет противнику в челюсть, чем будет выжидать в засаде. Да и на что ему сдался Дальвейг и пастбище? У Тильсенов всего одна корова.
Слова Кнуда Йерде напомнили Ларсу его собственные мысли.
— Возможно и так, — проговорил он. — Но парень что-то скрывает. Было бы проще, если бы он не отмалчивался и не
