Прощай! Люблю тебя до неба! - Виктория Борисовна Волкова
— Что же тогда?
— Ее обожает моя мать, — печально развожу руками. — Вот, смотрите, — достаю из портфеля выписной эпикриз полугодичной давности. — Врачи ее уже похоронили давно. Касаткин, гад, до сих пор удивляется. А она живет благодаря вашей дочери. Понимаете? Мы всей семьей на нее молимся.
— Мда, — бурчит себе под нос Гусев. Внимательно читает помятый листок с приговором моей матери и поднимает на меня мудрый взгляд. — Я не думаю, что это Лена моя излечила. Она же не ликвидатор раковых клеток…
— Но процесс явно замедлился. Хотите — верьте, хотите — нет.
— Ладно. Хорошо. Что вы хотите от меня? Вы же не просто так приехали, Альберт? — пронизывает меня взглядом-сканером.
— Нет, — мотаю головой и резко меняю тон. С дружеского на деловой. Обычно этот прием действует безотказно. — У нас возникла большая проблема, Василий Андреевич. Без вас не справиться… Алену пытались завербовать. Она отказалась. И теперь я опасаюсь, что к ней придут в общежитие. Не хочется, чтобы девчонку взяли в оборот…
— Какого хера?! — подскакивает из-за стола Гусев. — Как вообще на нее вышли?
— В окружение отца попал человек из органов, — развожу руками. — Но к ней могли подойти на улице или в университете… Методов много…
— Дожили, — мотает головой доктор. — Бл. дь. Что же теперь делать?
— Наша семья предлагает Алене свою защиту и гостеприимство. Она может жить у нас, если вы не против. Все безопаснее, чем в общаге. Естественно, в универ и обратно она будет ездить с охраной…
— Но… — раздумывает Гусев.
— Василий Андреевич, вы с супругой можете приехать к нам в любое время. Увидеть своими глазами, как мы живем. Мои родители, тетка. Брат с супругой. Все чинно, патриархально…
— Допустим. Если я соглашусь… Какой твой интерес в этом деле, Альберт?
— Смотреть на любимую женщину тоже счастье, — улыбаюсь я самой притягательной из своих улыбок.
— Только смотреть? У тебя же нет шанса, ты понимаешь?
— Шанс есть всегда, — смотрю в упор и отрезаю коротко. — И если Олень налажает и упорет косяк, я сделаю все, чтобы Алена была счастлива.
— Алена… — бурчит недовольно Гусев. — Так мою бабку сумасшедшую звали. А моя дочь — Лена, — отрезает он и роняет со вздохом. — Ладно. Пусть пока живет у вас. Я разрешаю. В такой ситуации другого варианта нет. А насчет твоего шанса… Ты статистику в универе проходил? Минимальная величина, стремящаяся к нулю. Вот такой у тебя шанс, Альберт Валерьевич…
— Знаю, — киваю печально. — Но я его не упущу, если они расстанутся.
— Сомневаюсь, — криво усмехается Вася. — Олег — правильный пацан, и Ленку мою любит. И она его. Говорю же как на духу, не обломится тебе ничего. Даже не надейся.
Решительно встает из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Первым выходит в приемную и оглядывает по сторонам.
— А где Рома? — выхожу следом.
— Где-то обилечивает мою секретаршу, — в сердцах бросает Гусев. — Вот почему тихущницы любят плохих парней? — переводит на меня сердитый взгляд. — Скажи своему другу, чтоб отстал… Очень тебя прошу. Он ее попользует и бросит…
— Я не такой, — мотаю головой. — Можете мне поверить…
— Не мне выбирать. Лене, — пожимает плечами Гусев. — Поэтому мой тебе совет. Найди себе другую. С моей дочерью у тебя точно ничего не выгорит.
— Посмотрим, — усмехаюсь осклабившись. — У каждого слишком правильного и порядочного придурка такие гнойные секреты припрятаны, что мама не горюй. Наверняка и Плехов ваш с душком…
— Нет. Я уверен, — отрезает Гусев. — Хочешь, давай поспорим?
— На штуку баксов, — протягиваю ладонь.
— Годится, — Пальцы Гусева тут же сжимают мои. Оборачиваюсь к вернувшимся в приемную Извекову и красной как рак секретарше. — Рома, братан, разбей.
— Заметано, — киваю Аленкиному отцу. — Будут доказательства, я предъявлю.
— До свадьбы жду. Дальше спор будет бессмысленным, — усмехается тот.
— Согласен, — улыбаюсь я и выхожу за дверь.
— Слушай, а если ты проиграешь? — бухтит сзади Ромка.
— Да не могу я проиграть, братан, — роняю лениво. — Человек, который продумывает ситуацию на десять шагов вперед, всегда выиграет у того, кто не задумывается и слепо прет наугад.
Глава 26
Праздник закончился, не начавшись. После папиной выволочки ничего не хочется. Даже есть. Хотя жареная с луком картошка пахнет на весь дом, а на тарелках заветриваются нарезанные тонкими ломтиками буженина и красная рыба.
— Ленк… Ну, Ленк, — обнимает меня Олег. Тискает, пытаясь развлечь. — Батя у нас крутой. Но он же понимать должен… Будто сам молодым не был… А Андрюхе я всеку…
— Плехов, — прижимаюсь к любимому и улыбаюсь сквозь слезы. — Только никого не надо лупить. Пожалуйста, — обвиваю руками крепкую шею.
— Не буду, — ворчит Олег и смотрит на меня хитренько. — Бательник далеко, Леночка.
— Ну и что?
— А то, что по-любому нам влетит. И от твоих, и от моих.
— Тетя Света отругает. Скажет, почему не сказала? Я бы баллон помидорчиков передала…
— Вот! Поэтому и не предупредили! А то бы навешали на тебя передачек.
— Точно! — смеюсь в ответ и представляю себя с уклунками, а Валерия Георгиевича — с одним портфелем. Смешно.
— Предлагаю забить и веселиться на полную катушку, — решительно заявляет Плехов. Подхватывает меня на руки и тащит в спальню. Не сопротивляюсь. Наоборот, млею в его объятиях и забываю обо всем. Ну, не убьют же меня! Правда?
— Ленка, девочка, — с придыханием шепчет Олег. — Давай разденем тебя…
— И тебя, — подхихикиваю в ответ. Цепляюсь пальцами за мелкие пуговички гимнастерки. Расстегиваю поспешно. А Олег уже тянет вверх мой свитерок. И шепчет порывисто.
— Ты галстук решила оставить?
Ржем как кони. Куда-то прочь улетучиваются напряжение и тревога, а на их место приходят страсть и любовь.
— Господи, как же я давно ждал, — пыхтит Олег, расстегивая мой кружевной лифон. Вбирает сосок в рот и мычит довольно.
— Деликатес…
— Зря я картошку жарила, — подначиваю любимого, а сама пытаюсь расстегнуть пряжку ремня. Но ничего не выходит.
— Я сам, Ленок. Сам, сил нет ждать, — выдыхает Олег, расстегивая ремень.
Меня тоже просить не надо. Раздеваюсь быстренько и запрыгиваю под одеяло. Не отвожу взгляда от любимого. Наблюдаю, как он стаскивает зеленые форменные брюки со стрелками, как аккуратно вешает их на стул и шагает ко мне, сдирая по пути боксеры. Большой член, перевитый венами, выскакивает на свободу. Болтается как метроном из стороны в сторону.
Олег на автомате сжимает его рукой и подходит ко мне.
— Тебя хоть в рекламу нижнего белья отдавай! — завороженно гляжу на самого красивого мужчину на свете, на его пах, чуть прикрытый боксерами цвета хаки.
— Какая еще реклама? — фыркает Олег нависая. —
