Измена. (Не) чужой ребенок - Аня Вьёри
14.03
Глава 23
Егор
Я лежу на неудобном надувном матрасе и тихо слушаю, как Маруся баюкает Сашку.
У парня режутся зубки. Это Маша так сказала. У него чуть повышена температура, он капризничает, плохо ест… Это все тоже она сказала.
Кажется, она поднимается третий раз за ночь.
– Чшшшш, – раздается из комнаты. – Будешь водичку? Ну что ты, мой хороший?
Переворачиваюсь на другой бок, стараясь не скрипеть. Матрас предательски ерзает на дешевом линолеуме.
– А-а, а-а, а… – качает Маруся моего сына. – Ай-ли-лю-ли люленьки…
Под ее мерное воркование я проваливаюсь в сон, но… Кажется, тут же опять раздается тихое кряхтение.
Смотрю на часы.
Нет. Не тут же. Два часа проспал.
Бедная Машка, ей же вообще глаз не сомкнуть.
Мальчишка уже тихонько хнычет, а Машу я не слышу.
Черт…
Аккуратно скатываюсь на пол, встаю.
Спит моя девочка. Что-то бормочет ему прямо во сне, но проснуться не может.
Иди сюда, пацан. Поговорим с тобой по-мужски.
Укутываю его в одеяло, подхватываю.
Что там тебе Маша рассказывала?
Ай-ли-лю-ли? Это я не знаю…
– В заросшем парке, – вспоминаю хоть что-то из студенчества, – стоит старинный дом… – со словами песни сам собой в памяти всплывает азарт концертов, принимаюсь качаться в ритме музыки. – Забиты окна…
– Егор, что ты поешь?! – слышу возмущенный шепот со стороны дивана.
– Какая разница, он же спит?
– Уф, давай сюда.
– Давай еще поношу…
Вижу, что Маша ждет. Подхожу, пытаюсь аккуратно уложить притихшего малыша на диван.
А все вокруг пахнет ею!
Вот она. Теплая, нежная, под одеялом. Моя девочка.
Черт!
Как же хочется к тебе прикоснуться. Просто прижаться, стиснуть тебя в объятиях и уснуть!
Но нет.
Место у нее под боком сейчас зарезервировано для вот этого хныкалки.
Ниче, пацан! Я тебя еще подвину!
Сижу на корточках около дивана пару минут. Смотрю, как он, сопя, прижимается к ней, ворочается, но спит.
– Спит? – тихо спрашиваю.
– Спит, – отзывается моя девочка. – Иди и ты.
Мне ничего не остается, как только вернуться на свой матрас.
Плюхаюсь на эту издевку над нормальной кроватью.
Все равно так лучше, чем без нее.
.
Маша
Утро добрым не бывает! Особенно у молодых матерей. Как я там мечтала, чтобы было ради кого вставать?
Вот! Сегодня мне отсыпали с лихвой. Вставать.
Голова гудит, в глаза будто песка насыпали… Надо будет сегодня обязательно поспать днем вместе с ним.
Егор терпеливо сидит на кухне, ожидая завтрак.
Он тоже весь сонный, помятый, но такой… Почему-то близкий.
Не хочу об этом думать, к тому же… Сашка то и дело подхныкивает.
Я уже два раза метнулась его подкачать. Никак не хочет лежать в шезлонге.
– Давай я помогу, – Егор подходит к столешнице, на которой я пытаюсь резать овощи для омлета.
Но, если честно, я бы лучше спокойно завтрак приготовила.
– Возьми лучше Саньку, – прошу Егора. Вижу беспокойство в его глазах. – Ну ты же носил его ночью, справился…
Егор вскидывает брови, но послушно идет к детскому лежачку.
– О-па! – поднимает Сашку высоко над головой, чуть подкидывая. Тому нравится, он хохочет. – И кто тут у нас такой вредный сегодня?
– Весь в папу, – хмыкаю я.
– Да! Я тоже тебе не давал спать по ночам! – довольно говорит Егор, а я вспыхиваю.
Хочется огрызнуться, что не только мне, но решаю сдержаться. Пустила же. Назвалась груздем…
Пытаюсь сконцентрироваться на омлете.
– Смотри, там кися, – тихо бормочет на ухо малышу Полянский.
Он поднес его к окну и пытается на что-то обратить его внимание. Сашка затих и замер, правда, скорее от близости взрослого, чем от интересной картинки.
– А вон врум-врум – машинка! – восторженно шепчет Егор. – Я научу тебя катать машинки! Они прикольные!
Закатываю глаза.
И научит же!
– Садитесь, – ставлю тарелки на стол, протягиваю руки к карапузу. – Иди к маме, малыш!
Санька послушно тянется ко мне, а Егор вдруг замирает и… У него такой вид…
Что? Что я сказала? А… Блин!
– Что ты так на меня смотришь? – подхватываю Сашку, сажаю его себе на коленку, а сама не знаю, куда деть взгляд.
Он будто онемел.
Машет головой, отворачивается. Нет, не могу… Срываюсь!
– Ты сам записал меня его матерью! – мой голос дрожит.
– Маш.
Не выдерживаю, швыряю вилку… Кусок в горло не лезет.
Больше всего на свете хочется встать и уйти. Вообще уйти! Опять сбежать. Но найдет же…
– Егор, кто его мать?
Вскидывает на меня ошарашенный взгляд.
– Маш, нам обязательно об этом сейчас говорить?
– Ты бы предпочел вообще молчать, – я завожусь. Вот-вот скачусь в истерику.
– Да, – согласно кивает он, – это то, что я хотел бы забыть.
– Не выйдет! – шиплю я и тут же одергиваю сама себя. Сашка пугается.
Вздыхаю. Аккуратно набираю ложечкой овощное пюре, приготовленное для мальчика.
– Я должна это знать, – произношу тихо, но твердо. Действительно должна. Все знать и все понимать. Что произошло чуть больше года назад. К чему мне готовиться. – Кто его мать?
– Мы с ней практически не знакомы, – он не поднимает взгляд от тарелки. – Если хочешь, могу тебе переслать досье СБшников на нее, – поднимает взгляд, но тут же вскидывает глаза в потолок. – А! Черт! Не могу. Это в рабочей почте, – смотрит на меня. – Если очень надо, позвоню Гохе.
– Нет, не надо! – я почему-то готова сквозь землю провалиться при мысли, что совсем неглупые мужики будут присылать мне досье на любовницу моего мужа. – Как так, Егор? Ты сделал ей ребенка, но собираешь информацию о ней через отдел собственной безопасности?
– Случайная одноразовая связь… – разводит руками. – Я был невменяем…
Смотрю на него и не верю.
Егор никогда не набирался до беспамятства.
А когда Сашка был зачат?
Елки-палки…
– Это было после?.. – не могу выговорить.
– Да, – он звучит глухо. Ему тяжело это говорить.
Но говорит, раз я требую. Не умалчивает, не сбегает, не переводит разговор на другую тему. Говорит. И в этот момент я снова чувствую, что он мой муж. Что я очень сильно привязана к этому человеку. Потому что только очень близкие могут сделать ТАК больно.
– Ты сказал, что хотел развестись, – произношу я то, что доставило мне, пожалуй, даже больше боли, чем факт измены.
– Я хотел, чтобы ты остановилась, – сейчас он смотрит мне глаза в глаза. – Это было идиотизмом, но я уже не видел другого способа. Потерял контроль. Прости. Я виноват. Очень.
Не выдерживаю.
Первая отвожу взгляд, сжимаю переносицу. Удивительно, но сейчас я его почти понимаю. Почти полгода я живу без мысли, что
