Секретный ингредиент Маргариты - Лия Джей
Впрочем, неважно. Я так-то опаздываю!
Прохожу мимо вычурных центральных дверей, пока закрытых для посетителей, и направляюсь к черному входу. Сворачиваю налево, за угол, и чуть не врезаюсь в Антона. Тот стоит, подпирая плечом стену, и сверлит меня своими хитренькими водянисто-голубыми глазами. На нем черная рубашка официанта, неизменная кожаная куртка и брюки с десятком карманов, если не больше. В руке, усеянной массивными кольцами, тлеет сигарета.
Вдруг понимаю, что после того поцелуя в гримерке мы со Старховым и словом не обменялись. Вживую — к счастью — не виделись, а сообщения его я принципиально не читала.
— Нашла себе новую жертву, Текила-killer?
Антон стряхивает пепел и смотрит мне за спину, туда, где сверкает красными фарами «Мерседес» Воронцова.
Глава 6
Rain и pain
— Я готов все забыть!
Антон догоняет меня у гримерки и хватает за руку. Запястье обжигает холод колец, нанизанных на пальцы.
— А я нет!
Вырываюсь и пытаюсь открыть дверь, но этот скользкий мерзкий блондинчик просачивается вперед и заслоняет ее собой. Я замираю перед грудью, обтянутой черной рубашкой. Ткань пахнет нероли, бензином и предательством.
— Про тебя с Олей знает весь «Абсент»! Как я буду смотреть людям в глаза, вновь сойдясь с тобой?
Мне несложно простить сам факт того, что Антон спал с другой девушкой. Но я никогда не прощу своего уязвленного самолюбия, того, что для своего парня я была недостаточно хороша и что об этом узнали все вокруг. Клуб гудел новостью об измене месяц, не меньше. И пока из всех просмотренных true crime историй я выбирала наиболее жестокий способ для убийства Антона, мои подруги-танцовщицы чихвостили Олю, решив, что так мне отчего-то будет легче. Бедняжке пришлось уволиться. Но это не помешало Антону продолжить с ней спать. Через пару недель, он все-таки понял, кого потерял, и начал заливать мою личку слезливыми сообщениями. Однако к тому времени диалог с ним уже давно был заброшен в архив.
В черный список Антона я добавлять не стала. Все-таки мы работаем вместе, мало ли, напишет что по делу. Да и вообще, его нытье неплохо поднимает самооценку. Антон постоянно говорит мне, что Оля была лишь сиюминутным влечением, что на самом деле он любит меня, а также ценит и уважает…
Но почему-то словами все и ограничивается.
— Уйди с дороги, — я сжимаю челюсть. На Антона не смотрю, чтобы случайно не поддаться чарам его лживых глаз. — У меня есть парень. Он милый, нежный и заботливый, и нам отлично вместе!
— Тот самый мажорчик на «Мерсе»? — Стархов кривится, но в сторону все же отходит, и я с облегчением перешагиваю порог. — Тебе от него только деньги и нужны. А ему от тебя — минеты. Думаешь, он тебя любит? Ты же знаешь, как обычные парни, не из нашей сферы, относятся к девчонкам вроде тебя.
Хочется просто крикнуть «Пошел к черту!» и захлопнуть дверь, желательно, прищемив Антону пальцы, но я разворачиваюсь и говорю:
— Ты выбрал не ту болевую точку, Стархов.
Милая улыбочка. Слегка прикусить губу. Отлично, теперь можно уходить.
Ныряю в гримерку. Там мои коллеги-танцовщицы уже готовятся к выступлению. Наш визажист Серж творит волшебство своими кисточками, воплощая в реальность все мужские мечты: кому-то побольше румян, кому-то смоки, кому-то «no makeup» makeup*. Мне всегда достается кукольный макияж, по мнению законодателей стереотипов, подобающий всем блондинкам: стрелки до ушей, розовые губы и тонна хайлайтера. Но я не жалуюсь. Работает ведь. На мой блеск стекаются мужики со всего зала, порой забывая даже о слитке золота в стрингах по имени Пина.
За моим трюмо замечаю Сангрию. Наклонившись к зеркалу, она обирает пушки с бархатного костюма. Он винного цвета, с черными сетчатыми вставками. Сквозь них проглядывают витиеватые тату в восточном стиле — визитная карточка самой старшей из наших танцовщиц.
— Кто подарил? — спрашивает Сангрия, когда я подхожу ближе, и кивает букет на столе.
Он чудаковатый, разномастный, но, судя по орхидеям и веткам эвкалипта, жутко дорогой. Из-под малиновой обертки торчит конверт. Достаю оттуда пару крупных купюр и прячу их в сумочку.
— Не знаю и знать не хочу, — я сминаю вложенную в конверт записку и бросаю ее в урну под столом.
— Я тоже так раньше делала, — Сангрия вздыхает и отходит к своему трюмо, соседнему. Она ничего не спрашивает, но я чувствую повисший в воздухе вопрос.
— Просто не хочу чувствовать себя обязанной, если вдруг потом встречу этого человека среди гостей.
Сажусь на пуфик и принимаюсь расчесывать волосы. Я осветлила их после выпускного. С тех пор они стали жестче и начали больше путаться. Зато лак хорошо держится. Сержу обычно хватает пары пшиков, чтобы уложить мои лохмы в идеально гладкий высокий хвост. Да, прически нам тоже делает он. Серж — вообще на все руки мастер, отлично разбирается в моде и косметике, хотя вроде бы не гей.
— Если мужчина отправляет тебе подарок, он делает это по своей воле. Ты никому тут ничего не должна, запомни.
Сангрия сверлит меня пристальным взглядом. Поначалу я немного побаивалась ее хмурых серых глаз, но со временем поняла, что в них таится не строгость, а скорее усталость. Если бы не они, ее можно было бы назвать двойником Одри Тоту. Такие же темные волнистые волосы, выразительные брови и эта легкая улыбка. Не без доли чертовщинки, конечно.
— Вообще-то, должна, Текила, — Пина подходит ко мне со спины, перегибается через меня и выдергивает орхидею из букета. — В тот день, когда ты грохнулась с пилона, Лонг выступал за тебя на первом этаже. И потом еще в последний момент менял свой выход в третьей части из-за дырки в рисунке.
Вот уж велика проблема! Просто покрасовался один счет перед зрителями вместо того, чтобы в очередной раз стегануть меня веером по бедру. Тяжело, наверное, было бедняге. Еще и чаевые внизу собрал за меня. Горе великое. Где он там? Пусть подходит, поплачем вместе.
Лонг легок на помине. Стоит мне о нем подумать, и вот он уже выходит из костюмерной. Лиловые стрипы глухо стучат по ламинату. Полупрозрачные брюки едва прикрывают белье. Лонг поправляет на шее галстук — единственный клочок ткани на верхней части его тела — и криво улыбается.
— Как слетала в
