Страж сумерек - Мария Чернышова
Телега потерпевшего тронулась с места. Ларс потянулся, еще раз бросил взгляд на первую в его ленсманской жизни официальную бумагу. Да уж, великое дело — искать крестьянскую животину!
— А что, гере ленсман, — сказал Линд с зевотой в голосе, — не пора ли прерваться? Моя сестрица, поди, уже обед сготовила. Сейчас малый прибежит, притащит.
Малый — так Аксель звал своего племянника, белобрысого постреленка Кая.
— Да, пожалуй, — кивнул Ларс. — Скажи, констебль, что думаешь?
Он потряс бумажным листом.
— Чушь, — повторил Линд. — И если желаете знать мое мнение, то вы вовсе зазря велели писать эту самую жалобу. Нету бумаги, нету и дела. А теперь проверять придется.
И проверим. Все же какое-то занятие. От чтения Ларса уже воротило до невозможности.
— Корова-то пропала, — заметил он. — Привязанная.
— Детишки пошутили, — отозвался Линд. — В Альдбро могут.
— Может и так, — Ларс поднялся. — Вот что, констебль, надо бы туда съездить.
— Зачем⁈ — сдержанно возмутился тот. — Очень нужно ради коровы буераки считать! Да и ребята все при деле.
— Ребята при деле, а мы — нет. Мы и поедем. Осмотримся.
— Ладно, — покорился Линд. — Но только после обеда!
Отправились они ближе к вечеру, отяжелевшие от кушаний фру Магды и оттого несколько сонные, ленивые и не склонные к разговорам. Двигались без спешки.
Старая повозка, запряженная парой кобыл, была основным транспортом полиции. По должности ленсману полагался конь — серый жеребчик по кличке Воробей, но Ларс старательно оттягивал тот момент, когда придется забраться в седло. Наездником он был никудышным, и лошади это всегда чуяли. Вот и Воробей при первом знакомстве нагло фыркнул, принимая предложенную морковку.
Аксель правил лошадьми. Ларс сидел рядом и смотрел, как над скалами ползут пушистые серые облака. Неширокая дорога с глубокими впадинами-колеями шла частым сосновым бором. Прямые стволы, казалось, упирались прямо в небо, гордо раскинув щетинистые кроны. Пересвистывались синицы.
— Тишь какая, — заметил Ларс примерно через час. — И голоса человечьего не слышно.
— Тишь, — зевая, подтвердил Аксель. — Здесь еще ничего, люди ездят, вот дальше, за Альдбро — там редко-редко кто селится. Дикий край. Раньше, говорят, здесь торговая дорога была. Давно, еще при прапрадеде моем. Тогда богато жили, даже городские права имели. А после граница отодвинулась, тракт забросили, так что пустеет селение. Уезжают. Мои родители вот тоже в Гёслинг перебрались, когда Магда замуж вышла.
— И где тебе больше нравится?
— Знамо дело, в Гёслинге. Там народу больше, веселее. В городском саду танцы бывают, и книжная лавка есть, а в Альдбро книги и газеты только у учителя да еще у гере Йерде.
Ларс подивился про себя: уж кого-кого, а Линда было трудно подозревать в пристрастии к чтению. Казалось бы, простоватый парень.
— А те, что остались? Они как живут?
— Как живут? — Аксель снял фуражку и подставил ветру лицо. — Да как везде. Скотину разводят, землю ковыряют. Только мало ее земли-то. Камни кругом. Каждый лужок на счету. Вот и судятся…
— Судятся? — рассеянно проговорил ленсман.
— Ага, — отозвался Линд. — Альдбро с молодым бароном Дальвейгом. С полгода как сцепились. Вы с бароном познакомились? Нет еще? Ну, невелика потеря. Веселый господин, весь в отца. В «Гуся» зайдите, там все общество, он там часто в карты режется. Только старый-то барон, говорят, выигрывал часто, а гере Свейн больше пролетает.
Аксель улыбнулся с нескрываемым злорадством.
— А за что судятся? — уточнил Ларс.
— А за восточный сеттер. Там луга — загляденье! Трава сочная, густая. Отродясь наши были… ну, то есть местные…
Констебль замолчал, досадливо поморщился и причмокнул, понукая лошадей. Помолчали.
— Тепло, — сказал Ларс, стаскивая китель и ослабляя узел галстука. — На юге сейчас вовсю купаются.
Аксель воззрился на него с нескрываемым изумлением.
— Вы вот только не вздумайте в реку сунуться! — торопливо заявил он. — Сулвэлвен — это не озерцо, здесь водица ледяная, а течение бешеное. А то полез один такой в прошлом году, а мы с ребятами умаялись тело искать. А тоже не последний человек был: целый городской советник.
— Что же он, не знал про опасность?
— Да как не знал, коли здешний. По пьяни полез. А ведь не дурак был, и для города много чего доброго сделал. Только пил — жуть как пил! Через то и смерть принял.
— Многие пьют, — заметил Ларс, вспомнив свое состояние после вечеринки в Миллгаарде. — Ты ведь тоже не трезвенник.
— Пьют, да не все спиваются. — твердо сказал Аксель. — Меня батюшка наставлял: пей, сынок, только по праздникам да себя помни.
— А в Миллгаарде, значит, праздник был? — спросил Ларс, вспомнив, как констебль с кружкой в руке стоял на крыльце и громко считал звезды.
Аксель повернулся.
— Праздник, — с улыбкой подтвердил он. — Большой праздник.
Герсир деревни Нильс Блюмквист — жилистый мужчина лет сорока с обветренным грубым лицом — воткнул топор в наполовину обтесанную жердину и, не торопясь, подошел к нежданным гостям. Смотрел он прямо, но настороженно: словно ждал от визита какой-то неприятности. Впрочем, едва Аксель объяснил, что за дело привело нового ленсмана в Альдбро, герсир заметно успокоился.
— Стоило из-за болтуна в такую даль тащиться! — заметил он, проводя рукой по жесткому седоватому ежику волос. — Ты ж его знаешь, Аксель! Ну да ладно, что за беда! Прошу в дом, гере ленсман. Познакомимся!
Сказано это было приветливо, но без всякого угодничества. Видно, герсир был из той породы людей, у кого спина трудно гнется. Ларс такое поведение одобрял, а потому не стал отказываться от приглашения.
И вскоре понял, что знакомиться здесь принято основательно.
Блюмквист велел жене накрывать к ужину. Через десять минут на широком деревянном столе появились густой мясной суп, копченый окорок, сладкий козий сыр, варенье из клюквы и всяческие другие закуски. Ларс с беспокойством глядел на миски и тарелки. За последний месяц он растолстел, а если так пойдет и впредь, то, пожалуй, станет жирным, как праздничный гусь. Аксель
