Бумажный Вертов / Целлулоидный Маяковский - Александр Алексеевич Пронин

биис!

Биис, Дзига –

Эхо:

Дзигá!

Эх, Дзигá!

Рычагами

рога

в свист.

Свис

глаз

мертвеца

с трапеции

в цирк

брызгать.

II–21 г.

(229, л. 29).

Оле – еще о Вертове

С ним было

в «Осином

гнезде». Снилось:

в петле висит

на осине

синяя, синяя Тоом.

2.

Виснут носы

Над накипью весен

Во имя истины

и духа неистового

осени себя,

Денис,

хвостом.

3.

Сонный

мозга ломаю копья –

кто они?

Кто они сонмы

Синих копий

С меня?

Им горизонт

без тебя тесен

Встают невесомые

из тины лет,

из пены спетых песен.

Заламывают в муках

лесенки

тел.

Хватают сентябрь за спину

Требуют.

Чтобы в одной петле

Соединила нас

На осине

Осень.

IX–21 г.

(229, л. 49–50).

Не то

Не томи

поэта лёт

не тонущее

не то! –

лед

мозговых реторт.

I

1

Не штаны –

душу

пуговицами застегнутую

– на ладони

тебе

протягиваю –

отстегни!

2

Душа – манеж.

Любовь –

Матчишем лошадь.

Ты не можешь

Кровь

Кнутом –

Нежить.

3

Не можешь!

Женщина

В моем кашнэ.

4

Слушать ртом,

надвигаться. Тьмина.

зализывать глаза живота иначе

и на камнях лени

стучать

четырьмя сердцами.

II

1.

И пусть

израненный

броском

зениту:

– Все весны знаю

наизусть! –

задорно маю

сны

насиловать.

2.

Какому признанию

из нерва

выкидышем

брызнуть

глазам твоим

горстями звезд.

3.

Из нерва

капризно

весна

наизнанку

наркозу

близкий –

наперерез.

III/21 г.

(229, л. 30–32).

* * *

Хоботом похоти

На хорде мира

Инокиня в хорале планет –

поэту:

рокировать

животы

хотите?

Из паха

Тухло

Духи «Коти»

Личиком

в ахающее

брюхо

сухо

холеричка

хихикает.

Ухо

где-то рухнуло.

Что за чушь

Мой уход шахматный.

Хохочу

Бон-тон мою похабную походку.

[Предположительно осень 1921 г.]

(229, л. 52–53).

Рассеянный этюд

Весна…

Вес сна….

Чирик-чирик….

Сердца укус…

Тук-тук….

Весна.

Губ ик…

Никто.

Весна!

Не больше, чем любви темник

И я

унылый кнут –

Кинто

Весны невкусной

как икона

на пикнике

ресниц молитвенник

нитками сна.

Весна.

V–21 г.

(229, л. 33–34).

* * *

Ноги раскрытым циркулем.

глаза спицами лучей.

ах-тах-тах сердце

мотоциклет без прицепа

в цепях поцелуев циклоп.

[слово зачеркнуто] над влагалищем,

как попка над циферблатом

пробует мозга бицепс.

IV–21 г.

(229, л. 34).

* * *

1

Вижу час

амебами в банках,

«кенгурами» австралийскими в малиновых

манто

Гребете гробу

в гуммиарабике времени

си ля соль ми ре до.

некуда из часов тика

вам правильным как грамматика.

2

Раз

два и

три

электри

чествую условно

развращаю себя.

Словно –

слов нет

настоящих

а только ящики

вчерашних

истин.

3

В гареме дней

мустанг

неподкованный

губ мимо

бегу.

Веков

гангренный рот

мне вслед осклабился.

4

Иду, буян.

реи

дней

гну.

Ну

эй

жен

планет

телескопных стран.

5

Могу

ногами

в гам гамм.

Сатурну – рраз!

дублетом в угол,

миру в оконное стекло

камнем.

6

Запланетный наобум

бипланом ору

из ангара глаз –

маг мук

радуге рад.

бум-анга! анга-бум!

Звезд мимо

Бумерангом.

VII–21 г.

(229, л. 35–38).

В 1921-ом году, в августе, устав

[1]

Вкус тьмы.

лезвия глаз.

анастигмат

из под волос затылка.

2.

Грусть крестами

на сукнах зноя

Сутки!

3.

Искал хлыстом

твоих уст кактус

пусть мол.

а сам

у ставки на смерть

приставкой.

4.

Пусть мол

глаз

на суку тьмы

синим сгустком

высь.

5.

На полном скаку

встала верста

у самой стали

выстрела.

6.

Куском тоска.

скул кастет.

на скате сил.

каких-то слов

кости.

VIII–21 г.

(229, л. 39–40).

* * *

Запрокинуты язык и нёбо,

тоска кусками отчаяния.

Синими лоскутами неба

одет

облаков пух.

Лето.

Воздух.

И вдруг

Туда,

где никто не был:

Ух! – ка-ре-ку

из дупла тела

дух

петухом

потух.

VIII–21 г.

(229, л. 41).

* * *

Тела гриб берегу

Теперь каждый бугор

дорог.

Нетерпения грызу кость.

Гордо

гребу от берега.

За глубью глубь.

Расчесывай граблями рук

неизвестность!

За кругом круг.

За гранью дорог

горла