Традиции & Авангард. №2 (9) 2021 - Литературно-художественный журнал
Парк Горького был и парком спортивным, особенно известным своими волейбольными площадками. И Андре Жид с явным удовольствием описывает советских спортсменов – волейболистов и гимнастов. Нашлось зрелище, соответствующее его сексуальным вкусам: «Я не уставал наслаждаться красотой, силой, изяществом игроков».
Бетти Глан привлекала к работе, наверное, всех ведущих архитекторов Советского Союза – от конструктивиста Мельникова до неоклассициста Жолтовского. Жолтовский порекомендует Бетти Глан Александра Власова, который и станет главным архитектором парка Горького. За свой проект он получит Гран-при на выставке в Париже. Проекты, идеи, учреждение новых традиций парка, включая грандиозные карнавалы, завершавшие летний сезон, – все это дело Бетти Глан.
В 1940-м Бетти сидела уже не в кресле директора, а третий год «чалилась на нарах» советских исправительно-трудовых лагерей. Начал меняться и сам парк. В июне 1940-го случился пожар: сгорели Летний драматический театр и Театр эстрады, в огне погибли коненковские кариатиды. Но перед войной в парке сохранились порядки, заведенные при Бетти Глан, развивались изобретенные ею традиции. Самой яркой был ежегодный летний карнавал. Первый карнавал (в 1935 году) приурочили ко Дню конституции, который отмечался тогда в начале июля. Позднее время карнавала сдвинулось. В 1940-м его будут отмечать 24 августа, за неделю до МЮДа. Это будет последний предвоенный карнавал. Второй карнавал, который мог увидеть Мур. Карнавал 1939-го он пропустил, тогда они редко выезжали из Болшева. Пропустил и карнавал 1940 года. Он был слишком озабочен подготовкой к школе. С утра поехал сдавать экзамен по французскому языку. Сдал, разумеется, на отлично, о чем и получил справку. Затем поехал в магазин – купил двадцать одну тетрадь для школы. В трамвае встретился с Марией Белкиной. Цветаева купила торт и дыню, так что вечером Мур не пошел на карнавал – остался дома, чтобы просто хорошо поесть.
Многое ли он потерял? Пожалуй, многое, хотя карнавал 1940-го заметно уступал первым карнавалам, которые готовила еще Бетти Глан. При ней было больше креатива, больше выдумки, инициативы. Москвичи давно отвыкли от таких праздников. Масленичные торжества остались в далекой царской России. Поэтому придумали множество разных средств, чтобы расшевелить и раскрепостить москвичей. Бетти Глан создавала молодежные «бригады скорой помощи», которые окружали степенных и скучающих посетителей, забрасывали их конфетти и лентами серпантина, «вовлекали в хороводный круг и общее пение».
Еще за две-три недели до праздника открыли продажу специальных карнавальных пакетов. В каждом были маска, клоунский колпак, манжеты, нарукавники, бумажный кошелек с конфетти, программа карнавала, листовка с текстами веселых песенок. Человек в маске и клоунском колпаке уже ведет себя по-другому. Он хотя бы ненадолго освобождается из бесконечного круга повседневной жизни, становится настоящим участником карнавала – веселым и безответственным. Но ответственности и серьезности советским гражданам и без того хватало в жизни. Сделать перерыв, отдохнуть, чтобы уже через пару дней вернуться к станку, к верстаку или к письменному столу. Карнавальный пакет стоил дорого – десять рублей, но за две недели было распродано сто тысяч таких пакетов. Люди хотели веселиться, хотели радоваться жизни. Даже в разгар сталинских пятилеток, в годы лихорадочной подготовки к неизбежной войне вкусно есть, танцевать, веселиться.
Живые люди никогда не превращались в роботов сталинских пятилеток, и начальство, от Бетти Глан до Анастаса Микояна и самого товарища Сталина, это понимало. Вместо ГТО на карнавале сдавали нормы ВО – веселого отдыха. Одевали голые античные статуи в ситцевые платья (не могу поверить, что пожертвовали бы и крепдешиновыми ради каменных дев). Поставили палатку с надписью: «Самый красивый человек карнавала». К ней выстроилась очередь, но входящий видел в палатке только собственное отражение в зеркале. По парку ходили белокурые гадалки: на карнавале, как известно, всё наоборот. И место черноволосых цыганок заняли блондинки из театральных студий. Над садовыми скамейками горели фонари в форме лун и полумесяцев. У Голицынских прудов стояли огромные вращающиеся «ромашки» на шестах: на лепестках были надписи «любит», «не любит». Конечно, было и театрализованное карнавальное шествие, в котором участвовали не только люди, но даже дрессированные животные из цирка. Был концерт, который вел Михаил Гаркави, лучший конферансье Москвы.
Чтобы люди не проголодались, в парке торговали мороженым, булочками, бутербродами в цветных обертках, бутылками лимонада и минеральной воды, пивом (тогда продавали «Бархатное»). Можно было и водки выпить. Бетти Глан обращалась лично к Микояну с просьбой обеспечить парк всем необходимым и помочь организовать торговлю. Микоян был отличным организатором, и отдыхающие ни в чем не знали нужды. Праздновали до самого утра, расходились, когда уже начинало светать. Многие так и шли по Москве в карнавальных костюмах, разбрасывая по улицам остатки серпантина и конфетти.
Карнавал 1940-го был уже несколько иным. Народу было много, как всегда, хотя билет стоил целых пять рублей. Но праздник был не таким долгим. Всего-то с девяти вечера до половины второго ночи. Недовольные посетители расходились не ранним июльским субботним утром, как на прежних карнавалах, а темной августовской ночью с воскресенья на понедельник. Переход с пятницы на воскресенье был явной ошибкой. Но было и карнавальное шествие с цирковыми артистами на лошадях и верблюдах. И народные гуляния с пивом, водкой и закуской. Концерт вел Николай Смирнов-Сокольский, в то время один из популярнейших эстрадных артистов Москвы. Играл на скрипке Давид Ойстрах, тогда уже всемирно известный музыкант. Клоун Хасан Мусин изображал Чарли Чаплина. В то время Чаплин был настолько популярен, что в редком цирковом представлении не появлялся свой советский «Чаплин». Гремел джаз, пела Регина Лазарева – примадонна столичной оперетты. Иллюминация была такой, что прохожие на Крымском мосту останавливались полюбоваться на сияющую огнями Пушкинскую набережную. Это был последний карнавал предвоенной сталинской Москвы.
Константин Комаров
