Традиции & Авангард. №2 (13) 2022 г. - Литературно-художественный журнал
– Не мешай, девица, пошла прочь. Уступи дорогу! Мне грехи замолить надо. А у тебя еще полно времени! – зло прокричала она.
Вера порою принимает удивительные формы и проявления. В Молчанове жил старик, которого обитатели приюта называли дядя Ваня. Дядя Ваня был неплохим кровельщиком: помогал чинить крышу интерната.
Насмотревшись по телевизору передач о целебных свойствах детской урины, он стремился заполучить пахучего эликсира в избытке и заключил с монахинями сделку: два поросенка в год в обмен на мочу послушников. В комнате девочек немедленно поставили пластмассовый горшок и велели по-маленькому ходить туда.
– Буду продлевать себе жизнь! – радовался дядя Ваня. – Не только пить, но и купаться в полезном веществе!
Он приходил во двор приюта и забирал трехлитровые банки с уриной, заботливо выставленные монахинями. Пил урину, как воду, и мылся ею.
Однажды вечером дядя Ваня возвращался домой на велосипеде и попал под КАМАЗ.
– Царство ему небесное, – сказала Глафира, вспоминая эту историю.
Глафиру мало беспокоило, куда направилась Шухрат. В конце концов, каждый сам выбирает свою судьбу. О том, что будут волноваться родители, Глафира не тревожилась: они не обращали на нее внимания пятнадцать лет, с чего бы им начать именно сейчас?
На закате солнце окрасило лес розово-золотистым светом, деревья словно переливались в янтаре. Глафира решила заночевать в развилке дуба, обхватив руками ветки, но затея оказалась провальной: спать оказалось неудобно. Глафира спустилась, съела помидор и грушу, после чего улеглась под деревом, надеясь, что на нее не нападут звери и не укусит змея.
На лес опускалась ночь. Мысли о Святой земле кружили голову беглянки. «У животных нет души! Их надо резать, есть и носить их шкуры. Они дарованы Господом для наших нужд!» – вспомнились Глафире слова монахинь. Но как же так? Откуда в людях столько злобы и желания потреблять? Почему нет высших идеалов, таких, что мы все, люди и звери, равны? Отчего Рене Декарт нес отборную ахинею о том, что животные лишены души и не испытывают боли? Декарт довел эту идею до такой крайности, что мог безжалостно вспороть любое животное. Он, как и Гален и Везалий, одобрял древние традиции вивисекции. И поднималась же у этих извергов рука привязать животное веревками, а потом без анестезии вырезать его сердце?
Разве у кошки Маты Хари нет души? Разве нет души у птиц и цветов?
Утром Глафира поняла, что у нее закончилась вода. Впереди были болота, от которых исходил зловонный запах. Соорудив посох из толстой ветки, Глафира пошла наугад и довольно быстро провалилась в трясину. Ужас охватил ее. Ей показалось, будто кто-то нарочно тянет ее вниз, и она вспомнила, что нужно принять любую позу, кроме вертикальной, иначе пропадешь, как пропала одна из героинь повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие…».
Глафира ухитрилась сбросить рюкзак и вытянула руки вперед. Ошибкой было в самом начале совершать резкие движения и громко кричать, из-за этого она погрузилась почти по шею. С трудом, но Глафире удалось схватиться рукой за какую-то корягу. О том, кто придет за ней и придет ли, Глафира старалась не думать, потому что тогда ее сразу охватывала паника.
Ночью Глафира отыскала на небе звездочку и смотрела на нее, чтобы не уснуть. «Один, два, три, четыре…» – про себя считала она. Тяжело дышать, хватать губами торфяной воздух, но самым главным было поднять лицо и не двигаться, чтобы болото полностью не поглотило ее.
Отсюда, из трясины, православный приют не казался таким уж невыносимым. Он представлялся ей теперь вполне пригодным для жизни, но находился за десятки километров, а может быть, и совсем недалеко, если заморочил леший и она ходила кругами. Монашки часто рассказывали воспитанникам про чертей, водяного и лешего.
К вечеру четвертого дня нашлась Шухрат. Она сама выбежала к поселку. Из одежды на ней были только трусы. Из ее сбивчивого рассказа выяснилось: в лесу на нее напал охотник, попытался изнасиловать. Но Шухрат дала мужику ружьем по голове и смылась.
На вопрос, где Глафира, Шухрат уверенно отвечала, что по просьбе подруги она ее убила, труп расчленила и закопала, а где он, не покажет. Милиция словам Шухрат не поверила, продолжая искать беглянку.
Трос мерцал на солнце, как серебряная змейка. Глафиру насилу вытянули из трясины. Немытую, прямо из болота, повезли в отделение милиции – допрашивать. На допросе Глафира сообщила, что последние несколько лет за ней следит невидимая летающая камера, откуда доносятся голоса бесов, поэтому она решила исчезнуть, добравшись до Иерусалима, а подругу заранее попросила соврать про убийство, чтобы не искали.
Лев Арнольдович и Марфа Кондратьевна названивали семейному психиатру Зинаиде и так вопили в трубку, что той пришлось успокаивать их несколько часов кряду.
Когда Глафиру хмурые милиционеры привезли домой, я сразу отправила ее в ванную комнату.
– Полина, есть ли у животных душа? – спросила меня Глафира, попутно рассказывая о своих злоключениях.
– Конечно!
– Меня в интернате учили, что у животных нет души. В Средние века кошек сжигали на костре в клетках, над их мучениями смеялись, никто не верил, что им больно… – Им больно, Глафира. У них есть душа, – подтвердила я, выдавая ей полотенце и шампунь.
– Теперь я знаю это наверняка, Полина, – сказала Глафира.
– О чем еще ты думала в лесу? – спросила я.
– О черте. Черт не захотел, чтобы я вошла в славный град Иерусалим! – призналась Глафира.
– Черт у вас в православном интернате учителем географии работает! – не сдержалась я. – Ты понимаешь, где находится Москва, а где Иерусалим? Блуждая по подмосковному лесу, в Иерусалим не попасть!
Глафира задумалась.
– Учитель сказал, что в Иерусалим можно попасть как угодно…
– Я сегодня же куплю тебе атлас мира, Глафира, – пообещала я.
Аксинья, похожая на крупного бражника, посреди ночи заскочила в гостиную, где спали я и младшие дети, тоскливо замычала, а потом отчетливо произнесла:
– Хочу мужика!
Теперь я была уверена, что не ослышалась. Я слезла со шкафа и поплелась на кухню, где Глафира рассматривала подаренный мною атлас и пила кофе.
– Аксинья говорит! – шепотом сообщила я.
– Еще как, – подтвердила Глафира. – Порой она произносит четкие фразы. Недавно я слышала, как она сказала: «Не хочу разговаривать! Не заставите!», показала мне дулю и ушла. Поэтому не думай, Полина, что она ничего не понимает. Она очень хитрая и просто не хочет работать по дому.
Аксинья продолжала мычать и голышом скакать
