Традиции & Авангард № 2 (5) 2020 - Литературно-художественный журнал
Люба (ворчит). У-у! Натопчет щас… Че приперлись? Дачку, что ли, принесли?
Вера видит фото своей дочери. Кладет на нары сверток с едой. Осматривает убогую камеру. Люба подозрительно глядит на сверток.
Вера. Угощение тебе.
Люба. Отравить надумали? Не на ту напали.
Вера. Проверили на входе. Все в порядке.
Люба порылась, оценила содержимое свертка.
Люба (одобрительно). О, да это не дачка, это прям кабанчик! А сиги есть? (Прикладывает средний и указательный палец к губам.)
Вера. С сигами не пропустят.
Люба. Оно верно. Сиги лучше кидняком передать. Ну, в смысле через забор бросить. Че, похаваем!
Люба схватила бутерброд, хочет, но не решается откусить. Вера берет другой бутерброд, откусывает, через несколько мгновений Люба тоже с жадностью ест.
Люба (с набитым ртом). В апельсины можно шприцом чистого спирту залить. Или тот же кидняк – в резиновую грелку водяры. Но главное – это сиги! Я задолбалась машкам курево раздавать. Они отлизывают за сигареты, когда…
Вера (перебивает). В прошлый раз ты говорила, что голодаешь.
Люба. Не голодаю, а недоедаю. На завтрак – «сечка», на обед – «могила», такими харчами сыт не будешь.
Люба открывает круглый, похожий на тарелку контейнер с едой.
Люба. Шлемак зачетный! Не то что наши жестянки. А весло есть?
Вера вопросительно глядит на Любу.
Люба. Ну, ложка? Нет?
Люба уплетает руками тушеную капусту. Жует котлеты.
Люба. Надо же, хряпа, а вкусная! Я вообще капусту здешнюю терпеть не могу. А ваша вкусная!
Вера. Мама твоя к тебе ходит? Люба. Чихала она на меня. Вера. И не пишет? У нее есть еще дети, кроме тебя? Люба. До хрена. Я у нее четвертая. После меня еще один. Вера. А отец? Люба. У каждого свой. Мне мой «Хэппи мил» один раз принес. Но братья отняли, я тогда еще мелкая была. У нас все мальчики, кроме меня. Про самого старшего мы ничего не знаем, он пропал. Наверно, умер или сидит. А двое других с нами жили. (Люба громко рыгнула.) Ой, сорри.
Вера. Люба, а почему ты здесь, в дисциплинарном изоляторе?
Люба. Да сижу из-за дочки вашей! Я ее фотку повесила у себя над шконкой. Девчонки спрашивают, кто такая. Я наврала, что племяшка, что старший брат написал, его дочка. Другие письма из дома получают, от предков, от пацанов своих! А мне никто не пишет! Повесила я фото, а к нам проверка приехала. Генералы какие-то. Один заходит и спрашивает, чего, мол, я жертву свою вывесила. И откуда он только узнал?! Дело мое, видать, смотрел. Я ему – какая жертва, это племяшка моя! Девки стали ржать надо мной. А у меня говно вскипело! И я драться.
Вера. С девками?
Люба. Торчу тут, на киче, одна-одинешенька… Да мне плевать. Со мной и так не общаются.
Вера. Почему?
Люба. Я ж в активе, я говорила.
Вера. Что такое актив?
Люба. Считай, главный инструмент перевоспитания. Помощники воспитателей из заключенных. Борются с преступным миром его же руками. А проще – воспитание через коллектив, система Макаренко в действии.
Вера. Макаренко?
Люба. Ну ученый такой был, неужели не слышали? Вы же образованная. Ну к примеру: привезли нам кино. Одна дура из отряда провинилась. И весь отряд без кино оставила. Виновата одна – маршируют все. Под руководством актива, то есть меня и таких, как я. До провинившихся быстро доходит, как тут надо жить и работать. Нормальные товарки, оставшись из-за одной дуры без кино, объяснят ей все в популярной форме.
Вера. Быть в активе – значит быть стукачкой?
Люба. А мне по барабану. Я не просто в активе. А в СПП – секции правопорядка. Отрицалы, конечно, считают самой красной секцией. Но мне плевать на отрицал, у них своя жизнь. А мне на свободу досрочно надо.
Вера. В прошлый раз ты сказала, что тебе тут нравится.
Люба. Сегодня нравится – завтра не нравится… А на волю все же хочется! Я по лужам хочу походить. И на дереве посидеть.
Вера. Так это и здесь можно.
Люба (мечтательно). Не-е-е! Здесь – это не то. Проволока. Воспитатели. Я на дерево в поле хочу. Или в саду. А по лужам хочу на мосту. Если его, пока я тут сижу, не отремонтируют, асфальтом новым не зальют. Там выбоины на асфальте, в них вода скапливается.
Вера. Хе, лужи, дерево – странная мечта!
Люба (искренне, светло). Лужи все разные. Есть как печенье, есть как сердце, а есть даже…(хихикнула) на писюкан похожая лужа. Длинная такая, как у брата моего. Мы с братьями на мост бегали после дождя. Встанем в лужи и так делаем: мышка-мышка, засоси (Люба пружинит коленями). А потом хлюпом ноги вытаскиваем. А еще классно, что там бензин от машин. И мокрый асфальт – как радуга. Я как откинусь – сразу на тот мост!
Вера. Проходила я там. Дорога хорошая, гладкая.
Люба. Откатали, значит? Жаль… ну, не беда! Другие лужи найду!
Люба с удовольствием, облизывая пальцы, доедает то, что ей принесла Вера.
Вера (глядит в окно). Пистис-эльпис-агапэ… (Разворачивается к Любе.) Люба, а тебе не кажется странным, что я прихожу к тебе?
Люба. Да мне по барабану. Ко мне и журналист ходил. Приезжал даже режиссер, нас в кино снимал. Меня так дольше всех! Только фильма я не видела. Говорят, он за него награду какую-то получил! Меня теперь весь мир знает! Если не в ломы, скачайте и принесите в следующий раз, я хоть позырю. Наверняка в ютубе есть.
Вера. И тебе неинтересно, зачем я прихожу?
Люба (глядит на Веру). Я уж поняла, что не мстить пришли. Так что ходите себе, сколько влезет. Странно, что вас пускают, вы же мне не родня. Но раз пускают, выходит, договорились вы.
Вера. А как ты думаешь, я к тебе одной хожу?
Люба. Не знаю. Мне по фигу.
Вера. А одной-то не скучно сидеть? Поговорить даже не с кем.
Люба. Это есть немного. Но и в общей камере мне не сильно нравилось. Моими соседками были две машки, одна шкура и Галька-пацанка. Она еще ничего была. А остальные – отстой полный. Я раньше с отрицалами сидела, грызлись мы там с одной. Мы еще с ней до этого в «Столыпине» подрались. Я палец ей за щеку сунула. Зашивали ей. Теперь шрам! И все поняли, что ко
