Журнал СовременникЪ № 11. Спецвыпуск. 2023 - Коллектив авторов

«слёт». Вместе со своими друзьями на свои сбережения построил буддийские храмы – в Эрзине и древней столице Тывы – Сама-галтае, где тот и по сей день работает. Его не сломили ни клевета доносчиков, ни браконьерские карабины, ни ножи конокрадов, ни глухое равнодушное пьянство его паствы. Для своих соплеменников он был и остаётся непревзойдённым целителем и оплотом здравого смысла в любой жизненной ситуации, а для своих учеников и последователей за пределами Тывы и Российской Федерации – он человек-легенда. Он Мастер. Его духовное имя – Белый Дракон. И, как бывает с настоящими мастерами своего дела у нас, в России, по-настоящему уважительным и родственно-доверительным обращением к нему служит его отчество – Бууевич.

Люди говорят, что свой путь резчика Бууевич начал так. Однажды к нему пришёл охотник и спросил, что бывает с душами тех животных, которых он убивает на промысле в тайге? Иногда он смотрит им в глаза и тогда задаётся вопросом, а что же будет с ним самим, когда пробьёт его час? Его дети тоже спрашивают об этом. Он не знает, что им ответить, и не знает другого способа прокормить семью. Ничего не сказал Бууевич этому человеку, а только попросил принести рога застреленной им антилопы. Через несколько дней он отдал охотнику вырезанное из рога миниатюрное изображение этого животного, прочитал над ним тарина, как принято называть в Тыве и Монголии сердечные молитвы, подул на неё трижды и сказал, чтобы поставили в юрте рядом с семейными фотографиями. Много воды утекло с тех пор в Енисее. Охотник стал руководителем крупного лесоводческого хозяйства, его сын – монах – изучает в Северной Индии тантры Будды Врачевания, дочь в Санкт-Петербурге занимается издательским бизнесом, а фигурки, вырезанные Бууевичем, в качестве ультра-раритетов просачиваются в частные собрания как Московских и Санкт-Петербургских, так и Венских и Лондонских ценителей прекрасного. И пока несут ему охотники рога яманов и лосей, у нас есть возможность прикасаться к настоящему искусству.

Секреты высокого стиля

Великий шаман не любит говорить о том, что ожидает нас «там». Не говорит он никому и о том, как ему удаётся работать с материалом, который, по мнению большинства специалистов, художественной обработке в принципе не подлежит, – слишком тверды и зернисты рога ямана и лося. Не шаманское это дело – измерять сокровенные смысловые пульсации суесловными сотрясаниями воздуха. Он предоставляет своим друзьям шанс, разгадывая составленную умолчаниями головоломку, стать обладателями такого же дара, как и он, – «видеть». Но как воспользоваться этим редким шансом? И в чём суть этого дара?

История знает несколько выдающихся примеров духовного искусства, когда люди, растворившие своё индивидуальное сознание во всеединстве космических гармоний, обладали даром делиться высотой своих переживаний с окружающими. «Певцы мудрости несказанной» оставляли слушателям рефрены, которые, будучи правильно понятыми, служили пусковыми механизмами целостного понимания смысла. В частности, великий йогин и певец Миларепа изображается на тибетских тханках с рукой около уха: звук слышит сам себя. Нет того, кто бы отделял внутреннее от внешнего. Есть только Самосущий Ум, вмещающий вселенную. Суфийский шейх Омар Хайям опьянён вином – открытым для веры сердцем. Он непрерывно помнит о непостоянстве и смертности всего живого. Память об этом позволяет ему наслаждаться каждым мгновением жизни как последним и быть «пьяным» от счастья и любви. Для знаменитого чаньского наставника Су Ши декодирующим устройством ко всей поэзии служит образ плывущей по течению лодки.

Нет нужды прилагать усилия, чтобы постигнуть истину, – она сама сделает всё, чтобы это произошло с тобой. Достаточно только открыться ей для этого.

Какие же подсказки уготовал нам Бууевич? О чём молчит его самое «неразговорчивое» из других видов искусство? Какие молитвы и заговоры содержат в себе эти костяные миниатюры, к которым многие относятся как к сильнодействующим амулетам, а другие – как к неподражаемым артистическим шедеврам? Не слишком ли это рискованная игра – увидеть очевидное в невысказанном? Полагаю, что если не бояться дёргать за различные нити, из которых соткан узорчатый ковёр резьбы Т. Б. Кунга, то можно рано или поздно распутать этот загадочный клубок мистических шифров и культурологических паттернов. Совершая первые шаги в художественной канонизации легендарного Бууевича, осмелюсь высказать несколько догадок на тему «Кто он такой, откуда он и куда он идёт», приглашая нас с собой.

Догадка первая. Формалистическая

Экспериментируя с пластикой весьма своеобразной фактуры, обыгрывая её неравномерности, мастер выпускает на свободу нечто безоценочное, нечто, являющееся свойством непрерывности самой жизни. Заостряя свой взгляд на форме бытия, он совершает жертвоприношение пространству как вместилищу всех живых существ. И все его работы – это абрисы мимолётных впечатлений на кальке нетварных энергий. Любой конкретный образ, который он берётся рассматривать, подобен капле воды в океане. Эта капля интересна сама по себе, но также и тем, что показывает целостность всех прочих капель, в которую она включена, и прежде всего саму воду, из которой все капли состоят.

Догадка вторая. Методологическая

Фигурки выполнены с различной степенью детализации, с одной стороны, и с использованием различных техник обработки материала – с другой. Весьма тонкая, скрупулёзная проработка некоторых элементов, тщательные прорезывания и шлифовка поверхностей зачастую тесно соседствуют с отёсанными значительно менее тщательно деталями. Это вполне можно расценить как хитроумный способ направить спонтанность зрителя с периферии художественного контура миниатюры, составленного из цитат, историко-культурных паттернов, микро-и макрошаблонов, в глубину, в сердцевину самого образа. Он целенаправленно провоцирует нас своими диссонансами, добиваясь эмоционального прилива, смывающего пелену с замыленных глаз. Он производитель артефактов спонтанности, уничтожающих накатанные болезненные автоматизмы художественного восприятия. Являясь миссионером творческого разрушения, Т. Б. Кунга терпеливо и безжалостно отрывает внимание зрителя от материального носителя образа, давая возможность увидеть чистое переживание и сознанию увидеть самое себя.

Догадка третья. Психологическая

Т. Б. Кунга – художник-анималист. Это может подразумевать, что изображения животных используются им, чтобы эксплицировать психологический срез его героев. Среди его «собственно животных» можно разглядеть, что то или иное животное – это рельефный образ человеческой натуры или её определённого эмоционального состояния. Второстепенные черты игнорируются в пользу помещения под микроскоп наиболее существенных черт. При этом нам не уготовано примитивных аналогий в духе того, что олень – это благородство, а змея – мудрость. Скорее, нас ждёт намёк на то, что представленная здесь горно-таёжная фауна вполне может быть некой шкалой человеческих слабостей и достоинств, неким гардеробом человеческих поз, а также проистекающий отсюда вопрос: «А вы сами-то кем будете?»

Догадка четвёртая. Драматическая

Одним из основных мотивов в творчестве Т. Б. Кунга является тема вселенской