Размышления о гуманной педагогике - Шалва Александрович Амонашвили
Трудно сказать, речь какой направленности больше преобладает в жизни младенца. Сказать, что речь у него возникает на базе обращенных именно прямо к нему потоков речи взрослых, а речь в его окружении не влияет на него, — тоже было бы неправильно.
Наступает время (третий — пятый месяц жизни ребенка), когда ребенок начинает пристально всматриваться в губы взрослого, как будто изучает что-то, внимательно слушает, от лепетания переходит к смысловым звуковым сочетаниям. Да, ребенок «прислушивается» к речи, может быть, его притягивает и красота речи. Как-то я имел возможность провести несколько опытов со своим внуком (5 месяцев) и внучкой (6 месяцев). Я брал мальчика, чем-то обиженного и разбушевавшегося, и говорил серьезным таинственным голосом, почти шепотом: «Сандрик, знаешь, что я тебе скажу? Вот послушай!» — и начинал ему нашептывать отрывки из «Витязя в тигровой шкуре»:
Тот, кто создал мирозданье самовластьем всемогущим
И с небес дыханье жизни даровав всем тварям сущим,
Мир земной нам, людям, отдал многообразно цветущим,
И царей облек обличьем, одному ему присущим.
Образ всем телам Вселенной ты даешь, единый Бог,
Будь защитой мне, чтоб мощью сатану попрать я мог!
Дай мне пыл миджнура, чтобы он меня до смерти жег,
Облегчи грехи, что к небу мы уносим в твой чертог.
Так же читал я ему стихотворения Николоза Бараташвили, других классиков грузинской поэзии, но, как правило, одни и те же образцы. Каждый раз происходило одно и то же явление: Сандрик вдруг стихал и с весьма познавательным лицом пристально всматривался в меня. То же самое происходило и с Мариам. «Мариам, — тем же таинственно-шепотливым голосом говорил я ей, — вот что я тебе скажу». И читал ей те же самые или другие образцы поэзии. Девочка стихала, и мне казалось, что она впускала в себя весь мой речевой поток, такой слаженный, звучный, красивый. Не приписывайте, пожалуйста, мне какую-то особую силу влияния на младенцев, ибо мои внук и внучка так же вели себя, когда им нашептывали стихи другие близкие им люди. Но стоило те же самые стихи читать им громко и выразительно, как они начинали волноваться и «протестовать». Эти мои опыты поощряют меня посоветовать взрослым, воспитывающим младенцев: научитесь читать младенцам серьезные стихи, образцы классической поэзии, читайте им эти стихи с первых же месяцев рождения и до тех пор, пока не увидите, что стадия такого восприятия речевого потока прошла.
Через полтора-два года ребенок осваивает речь. В трехлетнем возрасте он уже говорит свободно, удивляет окружающих богатством речевых оборотов, умением словотворчества, удивительной способностью говорить о своих впечатлениях и делать обобщения. Речь для ребенка становится средством удовлетворения своих потребностей, средством общения с людьми, познания окружающей среды, картины мира.
Овладение речью ребенком происходит за очень короткий срок, без всякого специального обучения. Ребенок усваивает речь, находясь в живом потоке речевого общения с ним людей, в потоке речевой действительности в окружающем его мире.
Известно, что взрослым не удается с такой же «легкостью» овладеть новым, незнакомым для них языком. Для этого им нужны специальные занятия, построенные на программах, учебниках, педагогических принципах, на усилиях осознанного запоминания грамматических правил, слов, исключений из правил и т. д.
Вас не удивляет, дорогой Учитель, это «чудо» — возникновение речи у ребенка (не говоря уже о том, что само возникновение речи у людей тоже есть пока с трудом объяснимое «чудо»)? Хочу вместе с Вами еще раз восхититься Природой, ее созидательной, творящей силой.
Попытаемся хотя бы с помощью воображения (ибо более убедительных способов пока у нас нет) заглянуть в эти мозговые клетки, где хранится речевая функция. Что же там происходит, как там работает речевая функция, дар речи? Вовсе не берусь утверждать, что рисую неоспоримую научную картину.
Что происходит вокруг ребенка, вокруг младенца — нам известно: речевые потоки постоянно «обмывают» его; люди, заботящиеся о нем, «приговаривают» его к речевому общению. О своем же отношении к действительности, а точнее, о своих потребностях, о своих болях и радостях младенец сообщает окружающим плачем, криком, улыбкой, лепетанием, движением рук… и, наконец, из всего этого все более ярко вырисовывается речь со всеми своими атрибутами: словом, голосом, интонацией, экспрессией.
Некоторые психологи хотят это объяснить исключительным умением ребенка подражать, удивительной способностью запоминать. Но разве в усвоении речи ребенок только подражает и запоминает? Если бы он только подражал, запоминал и так усваивал речь, тогда по логике вещей он должен был бы воспроизводить усвоенное в неизменном виде, как это делает дрессированный попугай. Каков смысл такой речи, которая будет не в состоянии помочь ему выразить именно свое, субъективное, личностное переживание, отношение, самого себя в целом?
Нет, неудобно говорить об исключительной роли подражания и памяти в усвоении речи, хотя они не могут не участвовать в этом процессе. Тут нужно говорить о том, что в ребенке есть другая сила, более многогранная, чем функция подражания и функция памяти. Эта сила есть функция речи (речевая функция). Это она распахивает все внутренние дверцы для вбирания в себя речевых потоков. Они несут с собой не только саму речь со своим языковым многообразием, но и отношение людей к ребенку, обобщенный опыт, культуру. В мозговых клетках, где расположена речевая функция, речевые потоки подвергаются сложнейшей обработке. Принимая их, речевая функция проводит такой их тончайший анализ, какой был бы не под силу целому лингвистическому исследовательскому институту. Разгадывает языковые нормы, правила, способы словотворчества, построения речевых высказываний, творит языковую интуицию, обрабатывает артикуляционный аппарат, подключает к себе и другие внутренние источники, способности: память, впечатления, мышление, эмоции, закладывает начало духовной жизни ребенка. Так воссоздается в ребенке речь, являющаяся потом его личностной характеристикой.
Ребенок начинает говорить, но это не просто слова, фразы, предложения или даже складное логическое описание внешней или внутренней действительности (своей речью ребенок выражает самого себя как целостный личностный мир). Речь ребенка — это внутренняя картина его духовности, его стремлений, его переживаний, радостей и огорчений, его отношений к внешней действительности. Вместе с тем мы видим, как ребенок, сам никак не задумываясь над этим, творит слова, речевые формы, конструкции высказываний, логику изложения. И все это происходит в пределах языковых норм и
