Л. Н. Толстой как школьный учитель - Эрнест Кросби
Читать книгу Л. Н. Толстой как школьный учитель - Эрнест Кросби, Жанр: Воспитание детей, педагогика. Читайте книги онлайн, полностью, бесплатно, без регистрации на ТОП-сайте Vse-Knigi.com
Название: Л. Н. Толстой как школьный учитель
Автор: Эрнест Кросби
Дата добавления: 21 октябрь 2025
Количество просмотров: 7
Возрастные ограничения: Обратите внимание! Книга может включать контент, предназначенный только для лиц старше 18 лет.
Перейти на страницу:
но сочли бы позорным иметь им (предком) повешенного. Да и в самом преступлении может быть искупающий элемент. Эдуард Карпентер в одной из своих блестящих статей доказывает, что в преступниках нередко находят для себя выражение некоторые необходимые общественные элементы, к которым относится безучастно большинство людей. Разве нельзя допустить, что контрабандист является не столько преступником, сколько человеком, протестующим против неестественных стеснений торговли, и что он является в значительной мере нравственным образцом для своих сограждан? Разве самые большие преступления не бывают также и величайшими нравственными подвигами? Государственная измена -- самое тяжкое преступление -- является нередко самой первой обязанностью гражданина. И сколько великих народных благодетелей перебывало на скамье подсудимых! До последнего времени во всех французских судах висело изображение Распятия, величайшей из судебных ошибок. Недавно правительство приказало снять это изображение и, по-моему, совершенно напрасно, так как ничто не могло бы лучше напомнить суду о его ошибках и злоупотреблениях. Лучше было бы прибавить еще другие изображения великих и доблестных исторических преступников, которые могли бы вселить побольше скромности в сердца исполнителей закона. И обыкновенно преступники могут иметь свои добродетели. Призовем опять нашего просвещенного свидетеля, мистера Льюиса. Он говорит, что смотрит на некоторых преступников, как на богатырей земли, перед которыми он готов почтительно склониться как перед людьми, действительно обладающими превосходством над остальным человечеством. "Я знаю, -- говорит он, -- что мое существование не приведет к такому героическому делу, как дело того человека, который под ужасным бременем наследственного унижения и накопившегося стыда достиг все-таки победы над собою, поборол свою страсть, восторжествовал над своим собственным прошлым и над предрассудками общества, относящегося к нему с недоверием и презрением". "Условное осуждение" и система попечительства в руках таких людей, как мистер Льюис были бы, конечно, большим шагом вперед в верном направлении, и он утверждает, что где они ни употреблялись, они всегда блистательно удавались. Преступник, подобно ребенку, должен учиться в обществе, а не в школе, которая отгораживает его от действительной жизни; оставаясь на свободе, он мог бы находиться под надзором таких обществ, как "Prison Assosiation" или "Армия спасения". Само общество в широкой мере ответственно за преступление, совершенное внутри его. Мы забываем про солидарность общества, про то, что мы члены друг друга, и что мы являемся молчаливыми участниками в преступлениях наших ближних. Преступник виновен перед обществом, но и общество виновно пред преступником: оно сделало или допустило его сделаться таковым, оно поставило его в неправильные условия, оно недостаточно просветило его. "Каждый, изучавший нашу уголовную статистику, прекрасно знает то, что класс преступников является из поколения в поколение постоянным продуктом нашего социального устройства", говорить мистер Льюис. Он приводить в пример дурные результаты заключения за мелкие проступки, но его замечание верно и в самом широком смысле. Прежде чем говорить об отправлении "правосудия", мы должны перестроить, на основании справедливости, все наши общественные и промышленные отношения; мы должны, воспитывая ребенка, начинать с развития в нем того зародыша добра, вымирание которого, в конце концов, делает человека кандидатом в сословие преступников. ГЛАВА ХIV Истинное и ложное образование. Несколько лет тому назад я посетил университет Эль-Азар в Каире, знаменитейшее образовательное учреждение магометанского мира. На каменном полу обширной мечети, под крышей здания и вне его, сидели профессора в их тюрбанах и халатах, вместе со своими студентами; все учителя и ученики качались взад и вперед, громко и нараспев читая что-то по книгам, которые они держали у самых глаз и которые качались вместе с ними. Книга, конечно, была Коран, но, судя по звукам, все они читали разные места из него. Я читал Коран в английском переводе, составил о нем очень плохое мнение и поэтому смотрел с удивлением на это несчастное "ученое" собрание. За последнюю тысячу лет молодые люди с самых дальних концов магометанского мира: из Индии, Аравии, Туркестана, с Филиппин и из центральной Африки, совершали трудные и опасные путешествия к этому прославленному центру просвещения. Я с презрением смотрел на это бессмысленное сборище. Насколько я чувствовал себя выше их, -- я воспитанный в стране, где знают что такое образование. Но полезно бывает иногда, в минуты полного удовлетворения, разобраться в его причинах. Что делал я во время моего пребывания в гимназии и университете? Ведь лучшую часть этих девяти лет я употребил на изучение "мертвых" языков, на которых все же я не могу ни читать, ни писать, ни говорить. Когда я вспомнил об этом, то я невольно почувствовал близость к этим певцам Корана. В сущности мы совсем уж не так много отличались друг от друга: мертвящая рука монахов и дервишей одинаково коснулась и Запада и Востока. И университеты Берлина, Оксфорда и Чикаго далеко еще не свободны от суеверий ученых Дамаска и Багдада. Тем чудовищным заблуждениям, будто языки должны составлять главный предмет обучения, мы обязаны ученым монахам средних веков. В то время, когда все, достойное изучения, сосредотачивалось в греческих и латинских классиках и в священном писании, было естественно спутать одно из средств познания с самим знанием. Греческий и латинский языки были тогда как бы окнами в храм знания. Но потом все сокровища этого храма были вынесены наружу, и тем не менее многие из нас до сих пор продолжают лазить через эти окна, забывая о том что нам нужно, и заботясь только о том как бы научиться лазить поискусней. Но изучение слов не есть образование. Буква убивает, дух же дает жизнь и именно почитание буквы искажает образование на Востоке и на Западе; книжная сушь не содействует расцвету мысли. Старинные монахи, зарывшиеся в своих библиотеках и отрезанные от жизни, могли, конечно, целые годы тратить на то, чтобы украшать свитки пергамента красивыми виньетками, но они не пример для людей нашего времени. Можно знать много языков и все же не быть образованным человеком. Я бывал в Александрии, самом многоязычном городе в мире, где каждый ребенок наследует шесть или восемь языков так как там всюду приняты языки: арабский, французский, итальянский, греческий, английский, немецкий, турецкий, армянский, берберский, испанский и многие другие. А между тем большинство этих удивительных лингвистов является людьми очень мало образованными. Я помню, у меня был там знакомый купец, свободно владевший полудюжиной языков, но его мысль не заходила дальше его торговых дел и ежедневной прессы. Знание иностранного языка -- это желательное дополнение к образованию, если мы можем им пользоваться, но оно
Перейти на страницу:
