Почему нам трудно поверить в Бога? - Александр Владимирович Мень
Я думаю, что мы сейчас не подготовлены к тому, чтобы изучать темный мир. Я знаю много случаев, когда люди пытались это делать, но с ними происходило, как с тем субъектом, который выпустил джинна из бутылки, – они падали жертвой собственных опытов. Воля, противящаяся гармонии, противящаяся бытию, – самоубийственная воля. Одна из причин, почему нельзя объяснить происхождение зла: потому что оно совершенно вне категорий объяснения, потому что оно есть темное до конца, иррациональное до последней глубины. У нас часто связывают иррациональное с мистикой, с верой и так далее. Между тем иррациональны все грехи. Разум еще кое-как пытается нас обуздать. Разум – категория ближе к этической. В иррациональном – хаос шевелится. В этом хаосе человек соприкасается с духовными измерениями столь же больными, как и он сам.
Наверное, и в природе есть что-то демоническое. Но там его, возможно, меньше. Когда видишь мертвую природу, лишенную человека, особенно где-нибудь в скалах, в горах, – вдруг чувствуешь что-то сатанинское, противящееся.
По-видимому, злая воля присуща не только человеку, но и природным измерениям. И тут происходит обратная связь, какое-то воздействие. Едва ли это можно понимать натуралистически, как в известном фильме «Экзорцист», про который вы, наверное, слышали. Я предполагаю, что такого рода толкования – это натурализация, магическое упрощение проблемы. Здесь получается, что зло – какая-то инфекция, имеющая почти безличный характер. Мне показалось, что осатанение человека происходит не путем непосредственного заражения – по крайней мере, я этого никогда не видел, – а путем открытия собственной воли навстречу этим темным силам. Всякий грех сначала человеком допускается, он открывает ему ворота, а когда сатана в нем поселяется и правит бал – тогда и рождается одержимость.
Один христианский писатель говорил, что разные патологические симптомы есть не что иное, как гипертрофия наших грехов. В какой степени это верно, я не знаю, но, во всяком случае, что-то в этом есть.
Если больной человек чувствует себя центром мироздания, то у него мания величия, но в нормальном состоянии он вас не уверяет, что он пуп земли, хотя в своей гордыне он что-то подобное чувствует. Когда у него неправильная нравственная ориентация, он ходит маленьким пупом земли, а когда у него произошло болезненное смещение, он уже просто заявляет, что он центр мироздания. От зацикленности на себе – греха обычного – до солипсизма больных, которых вы знаете достаточно хорошо, один миг. А почему вас заинтересовала такая зловещая тема?
ВОПРОС: Да по многим причинам…
О. АЛЕКСАНДР: Я, конечно, здесь не специалист, но уверен, что есть такая гадость.
ВОПРОС: Одна из причин, почему это меня заинтересовало, – это как раз моя профессиональная область. Правда, здесь я позволю себе выразить некоторое несогласие, вернее, не несогласие, а другую сторону дела. Вы сказали, что, может быть, область психопатологии есть удел дьявола. Я не могу с этим согласиться, потому что знаю очень много форм психопатологии, в которых, по-моему, представлена вся жизнь и все измерения; есть формы, которые, наоборот, связаны с верой.
О. АЛЕКСАНДР: Я хотел сказать, что, может быть, самые отвратительные из разрушений, которые творятся антибожественной силой, – это искажения и нарушения души. Наиболее преступные. Потому что, когда разрушается организм, или гора, или микроб, это одно. А когда разрушается дух, душа – это самый страшный из всех видов разрушения, который мы знаем. Но это все на уровне импрессий.
ВОПРОС: Почему еще это кажется актуальным – во-первых, век такой. В психической болезни иногда явственно присутствует Дух Святой или что-то похожее. Вы знаете, есть типы шизофреников, во всяком случае тех, которых называют шизофрениками, которые как раз являются носителями явного духовного начала, добра. Даже у психиатров есть такое понятие, очень странное, – шизофреническое благородство.
Когда я работал в Н., меня поразило, как один психиатр говорил другому: «Ты посмотри, какой он честный, это же шизофреническая честность, не может быть нормальный человек таким». То есть душевнобольные, во всяком случае те, кого сегодня называют душевнобольными, очень часто как раз ближе к Богу, чем так называемые нормальные люди. Вот так кажется, во всяком случае.
О. АЛЕКСАНДР: Это разные вещи. Может быть, в этом человеке была подлинная воля к добру, а болезнь эту волю манифестировала таким ярким своеобразным образом, а если бы он был здоровым, он просто был бы прекрасным человеком. Трудно сказать.
ВОПРОС: Дело, может быть, в относительности понятий здоровья и болезни и в том, что общество сегодня само, может быть, несколько больно, не замечая того, что более здоровые нравственно люди могут казаться ему больными. И так можно это представить. Во всяком случае, такие случаи точно есть. Отдельные.
Ну почему же проблема дьявола интересна? В том скромном чтении, которое я имел по этим делам, очень заметна тенденция людей, святых отцов, искать в себе дьявола, изгонять дьявола – в общем, идет такая значительная борьба: это от дьявола, это искус, это прельщение. Вот такие есть категории, и невольно начинаешь на себя тоже глядеть с этой точки зрения, и что-то оказывается действительно удобным, как-то работает. Определяю в себе нечто как «дьявольское» – и от этого проще отчуждаться. То есть это практически ценная категория…
О. АЛЕКСАНДР: Тем более что такие разделения не всегда обоснованны. Когда я вижу, что человек говорит или действует под влиянием своей болезни, я говорю, что это у тебя от состояния желудка; если человек действует под впечатлением несчастья или каких-то обстоятельств своей жизни, я говорю, что тебя травмировало то-то и так далее… Чтобы он отчуждал, отдалял от себя этот процесс. Но вдруг выясняется, что что-то в нем есть такое, что не объясняется ни тем, ни тем, – тогда я говорю, что это от лукавого. Это единственный критерий, и он неточный.
Если этим увлекаться, получится страшная, для меня неприемлемая картина. Недавно вышел по-русски том Жоржа Бернаноса. В романе «Под солнцем сатаны» изображена борьба с дьяволом – это не вызывает у меня никакого сочувствия. Не вызывает, тут уж ничего не поделаешь. Мне кажется, бороться с сатаной нужно совершенно другим способом.
ВОПРОС: Каким?
О. АЛЕКСАНДР: Больше соответствовать образу и подобию Божию. Понимаете, надо вытеснить это темное начало в себе. Не изгонять – никогда не изгонишь, – а
