Правосудие в современной России. Том 1 - Екатерина Владимировна Михайлова
Значительным толчком для внедрения технологий дистанционного взаимодействия между участниками общественных отношений и государственными органами послужило распространение в конце 2019 г. новой коронавирусной инфекции COVID-19[732], повлекшей дальнейшее развитие и апробацию новых модификаций существующих уже в тот момент технологий онлайн-заседаний и иного дистанционного взаимодействия участников процесса с судом. Так, уже в апреле 2020 г. Верховным Судом РФ было проведено первое онлайн-заседание (веб-конференция)[733]; а в мае этого же года — Пленума ВС РФ[734]. Чуть позже процессуальное законодательство будет дополнено нормами, регламентирующими порядок онлайн-заседаний (например, ст. 153.2 АПК РФ, ст. 142.1. КАС РФ и ст. 155.2 ГПК РФ).
Для обеспечения конституционных гарантий доступа к рассматриваемым технологиям государство постоянно предпринимает действия по устранению цифрового неравенства[735]. Между прочим, дистанционный формат взаимодействия между участниками общественных отношений внедрился и в корпоративную практику, в частности информационные и коммуникационные технологии дистанционного участия в общем собрании[736].
В последние годы небеспочвенно стали характеризовать отечественное правосудие не как «электронное», но — «цифровое». Стало привычным использование обозначения Цифрового суда, Цифрового правительства и др. В основу цифровизации заложены цифровые алгоритмы, позволяющие в автоматическом режиме обрабатывать поступающие в государственные органы обращения (заявления) и принимать соответствующие решения (порой являющиеся машинным решением). При этом документооборот может протекать полностью в автоматизированном электронном формате, в том числе итоговые решения публичных органов могут оформляться в виде электронного документа (подписанного УКЭП)[737].
С конца 2021 г. в тестовом режиме стали пробовать работу «слабого» искусственного интеллекта в приказном производстве, который подготавливал проекты судебных приказов судьям, чем обеспечивал существенным образом процессуальную экономию[738] и сбалансированную собственно экономику правосудия[739]. Единственное, следует отметить, что данный искусственный интеллект подготавливать проекты актов, которые подлежали проверке и подписанию их судьей-человеком. То есть машинный интеллект стал рассматриваться в качестве ассистента судьи-человека, но не на замену последнего[740], что соответствует глобальным тенденциям правового регулирования.
Например, Европейской комиссией по эффективности правосудия Совета Европы 03.12.2018 за № CEPEJ(2018)14 была принята Европейская этическая хартия о применении искусственного интеллекта в судебных системах, закрепившая пять принципов[741].
Разработчики Хартии, равно как и отечественные юристы, не доверяют принятие решения по спору сильному ИИ с полной подменой судьи-человека, но в то же время допускают слабый ИИ к процессу судопроизводства фактически на правах помощника судьи-человека[742].
Колоссальная нагрузка российских судов стала не только причиной некомплекта пятой части от штата судей в России[743], но и существенным аргументом для внедрения искусственного интеллекта в суде в связке с развитием машиночитаемого права[744]. Предстоит длительная работа по переходу на машиночитаемый документооборот, предполагающий перевод юридического текста в машиночитаемый формат. Серьезным шагом со стороны государства в данном направлении стало предоставление индивидуальным предпринимателям и организациям возможности создать на сайте ФНС России машиночитаемую доверенность, которая будет храниться в едином блокчейн-хранилище[745].
Сказанное также наталкивает на мысль, что последствиями тотального применения искусственного интеллекта в суде (а звучат предложения по применению ИИ и в квазисудебных органах, таких как КТС[746]) будет «одна инстанция», поскольку машинное решение (судебного ИИ), при принятии которого будут использованы нормы российского права (санкционированные государством и под администрированием со стороны Верховного Суда РФ), будет одинаковая квалификация и правовая оценка соответствующих доказательства по делу, т. е. судебный акт будет одним и тем же у всех судебных инстанций[747]. Таким образом, говоря о тотальной замене судьи-человека искусственным интеллектом, мы должны отказаться от вышестоящих — проверочных инстанций, что является не верным.
Весьма своевременными ожидаемым для юридического сообщества стал запуск анонсированного в 2023 г. суперсервиса «Правосудие онлайн»[748], работа которого синхронизирована с порталом «Госуслуги». Так, участникам процесса через Государственную электронную почтовую систему (ГЭПС) суды будут направлять судебные акты в виде электронных документов.
Развитие информационных технологий потребовало обновления Инструкции по делопроизводству в арбитражных судах Российской Федерации (2013 г.), десятилетие действия которой можно охарактеризовать успешным, но в наши дни уже не способной охватывать всевозможные сферы применения цифровых решений в суде. Вместе с тем мы отдаем себе отчет, что данная инструкция в свое время сыграла большую роль в развитии электронного правосудия в России, обеспечила процессуальную экономию и упростила рутинную работы сотрудников аппарата арбитражного суда. К примеру, нет практического смысла в дублировании на бумажных носителях многих журналов, реестров, карт и форм, применяемых в судебном делопроизводстве.
Фрагментарные дополнения в Инструкцию по судебному делопроизводству в районном суде и Инструкцию по судебному делопроизводству в верховных судах республик, краевых и областных судах, судах городов федерального значения, судах автономной области и автономных округов не восполнили всех потребностей участников процесса на современном этапе.
Кроме того, проблемы цифрового неравенства коснулись не только рядовых граждан[749], но и отдельных судов. В частности, несмотря на введение в АПК РФ в 2021 г. нормы о проведении онлайн-заседаний — веб-конференций (ст. 153.2 АПК РФ)[750], в 2015 г. — о возможности выдать исполнительный лист в виде электронного документа (ст. 318 АПК РФ), ввиду большого количества судебных заседаний в Арбитражном суде г. Москвы по-прежнему отсутствует техническая возможность обеспечивать онлайн-заседания (нагрузка на канал интернет-связи)[751], так же как и отсутствует практика выдачи электронных исполнительных листов[752]. В известной степени декларирование новых возможностей в отсутствие их реализации вызывает небеспочвенную критику и даже жалобы со стороны практикующих юристов.
Некоторые трудности судебной работы, связанной с информационными технологиями, компенсируются традиционным бумажным делопроизводством. Однако при таком положении дел целесообразность ряда «цифровых процедур» сводится на нет. До сих пор не ясны причины разных законодательных решений, в силу которых в арбитражном процессе отдается приоритет судебному акту в форме электронного документа (ч. 1 ст. 169 АПК РФ), и лишь в отсутствии технической возможности судебный акт выполняется только на бумажном носителе; в гражданском и арбитражном процессах — вариативно, с формулировкой «может» быть изготовлен судом в форме электронного документа (ч. 1 ст. 197 ГПК РФ, ч. 1 ст. 179 КАС РФ). Такие вариативные по своей сути подходы не способствуют развитию электронного правосудия сообща в различных видах судопроизводства (гражданском, арбитражном, административном и др.), а также свидетельствуют об отличиях судебного делопроизводства. Между прочим, организационных препятствий для изготовления судебных актов в форме электронного документа нет, тем более что Судебный департамент при Верховном Суде РФ получил аккредитацию удостоверяющего центра у Минкомсвязи России[753] и сам может выдавать судьям сертификаты усиленных квалифицированных ЭП.
Цифровое судопроизводство должно быть связано с исполнением судебных актов, которое также
