Россия: страна, которая хочет быть другой. Двадцать пять лет – взгляд изнутри - Хайс Кесслер

в Кремле в феврале, на которую Путин пригласил всех олигархов. Тогда перед взорами камер Ходорковский* осмелился намекнуть на коррупцию в правительственных кругах. Спустя почти пятнадцать лет он вспоминал реакцию Путина – тот отреагировал, как ужаленный. Именно в тот момент Ходорковскому* стало ясно, что судьба его предрешена. На вопрос, почему же он не бежал, пока это еще было возможно, он ответил: «Излишняя самонадеянность»[46]. Вероятно, он просто не мог себе представить, что Путин пойдет на расправу с самым богатым и влиятельным человеком в России. Однако именно это и произошло. Ходорковского* арестовали и в ходе показательного процесса приговорили к десяти годам лишения свободы. Большую часть его имущества национализировали, а его самого этапировали в Сибирскую колонию[47]. Остальные олигархи, выбрав меньшее зло, подчинились новым правителям.

Борьба за власть с олигархами была частью более широкого наступления, нацеленного на укрепление власти государственного аппарата[48]. Путин называл это восстановлением «вертикали власти». Прежде всего, это означало усиление контроля Москвы над регионами. Через неделю после вступления в должность президента Путин издал указ, значительно урезавший автономию региональных губернаторов. Он даже обеспечил себе возможность увольнять избранных губернаторов по обвинению в нарушении закона. А нарушение закона было в порядке вещей, учитывая, что национальное и региональное законодательство не совпадали, а зачастую и противоречили друг другу. Таким образом, Путин фактически развязал себе руки и мог избавиться от любого губернатора в любой момент, когда ему это потребуется. Логическое завершение процесса централизации власти в рамках федеральной системы России осуществилось четыре года спустя, когда выборы губернаторов в регионах были заменены прямым назначением из Москвы.

Перераспределение баланса центральной и региональной властей определялось не только стремлением укрепить власть. Речь шла также и о деньгах. Реформа налоговой системы сократила количество налогов, предназначенных для регионального бюджета, и увеличила количество сборов, направляемых в федеральную казну. Таким образом, реформа изменила систему налоговых платежей в пользу центра и подчинила регионы более жестким условиям финансовой дисциплины. В довершение ко всему произошла реформа судебной системы. Теперь судьи и суды финансировались не регионами, а центральным правительством, что ставило их в прямую зависимость от власти.

Укрепление вертикали власти касалось не только отношений между регионами и центром. Речь шла также о функционировании государственных органов, укреплении и расширении государственного аппарата. Налоговые реформы, например, предусматривали оптимизацию системы налогообложения, которая должна была обеспечить более стабильные поступления в бюджет. В 1990-х годах эта система представляла собой разрозненный калейдоскоп налогов, сборов, пошлин, непонятных ни налогоплательщикам, ни власти. Налоговое бремя было высоким, но система налогообложения была хаотичной, менялась от случая к случаю и была сильно коррумпированной сферой. Реформа упростила эту систему, в частности, был введен единый подоходный налог – 13 процентов. Это было существенным снижением процентной ставки для тех, кто работал в частном секторе. Предполагалось, что это мотивирует людей платить налоги.

Но главным стало возобновление функционирования государства на всех уровнях – процедуры были упрощены, инфраструктура модернизирована и исправлена, был установлен контроль за соблюдением правил. Это ощущалось на самом базовом уровне – заработали коммунальные предприятия и городские службы. Снова стали ходить автобусы, ремонтироваться улицы, а оплата телефона, смена адреса или получение паспорта или водительских прав перестали быть битвой нескольких дней, став, как и полагается, просто административным действием.

Как это стало возможным? В том числе благодаря деньгам. С 2003 года рост цены на нефть увеличил доходы от экспорта, и государственная казна стала пополняться за счет экспортных пошлин. Годы недостаточного финансирования в кризисных 1990-х стали уходить в прошлое. Бюджетники получали зарплату, которая хотя бы в некоторой степени приближалась к тому, что нужно было для жизни. Работа в бюджетной сфере снова стала привлекательной и открывала перспективы карьерного роста, при том что зарплата здесь в целом все же отставала от частного сектора. Люди из мира бизнеса даже начали переходить в государственные учреждения, но, возможно, их выбор и был в некоторой степени продиктован стремлением занять место у кормушки.

Такое «воскрешение» государства и его структур, безусловно, приветствовалось населением. Это воспринималось как нормализация, возврат к роли государства-арбитра, защитника от произвола, гаранта социальной защиты. Никто не хотел возвращаться к удушающей атмосфере назидательного и всемогущего советского государства, но государства, которое в девяностых показало, чего стоит его отсутствие, явно тоже никто не хотел.

Поэтому изначально Путин пользовался значительной популярностью. Но со временем стали очевидны два момента: власть оказывает сильное влияние на личность и формирует привязанность к себе.

Развращение властью

То, что с Путиным к власти пришел КГБ, поняли сразу все. Но что КГБ представлял собой такой же ординарный финансово-экономический блок, как и любой другой, мы стали понимать лишь со временем. Говоря КГБ, я имею в виду службы безопасности в широком смысле, то есть силовики. К ним относятся служба внутренней безопасности ФСБ, а также ГРУ – Главное разведывательное управление, СВР – Служба военной разведки, МВД – Министерство внутренних дел, Росгвардия и полиция. Овладев политической властью, силовики стали использовать ее и для завладения властью в экономике. Начался передел финансовых сфер влияния, в ходе которого все более очевидными становились намерения силовиков[49].

Непосредственным следствием усиления властной вертикали стал стремительный рост коррупции. Это относилось как к масштабам ее распространения, так и к задействованным суммам. Если задуматься, то вполне логично, что консолидация государственной власти в и без того коррумпированной стране, пораженной недугом рэкета, привела к тому, что государство из одного из многих влиятельных игроков превратилось в самого мощного и в итоге – в единственного держателя козырей. Поначалу это отразилось в основном на олигархах. Но с 2004 года, во время второго президентского срока Путина, на фоне роста цен на нефть ускорился процесс перераспределения ресурсов. По своим масштабам это значительно превосходило события 1990-х годов, которые теперь казались детской забавой.

Это был процесс, протекавший втихую, без особой огласки, и его масштаб стал очевиден лишь много позже. Между тем механизмы этого процесса хорошо задокументированы, в том числе благодаря усилиям неутомимого борца с коррупцией и оппозиционного политика Алексея Навального[50], чьи видеоблоги на YouTube смотрели миллионы жителей России. Работая над этой главой, я обращался к серьезным исследованиям западных аналитиков и журналистов, появившимся в печати в последние годы. Картина, складывающаяся по этим исследованиям, обескураживает не только из-за систематического характера грабежа, но и из-за злополучной роли, которую играют зарубежные налоговые убежища и западный офшорный финансовый сектор.

Коррупция – это форма кооптации, связывающая людей соучастием и