Когда разум против тела. О самых загадочных неврологических расстройствах, когда-либо поражавших человеческое тело - Сюзанна О'Салливан
После этого мы с Каталиной и Карлосом разъезжали по Эль-Кармен и его пригородам и слушали другие истории. Каждый собеседник добавлял что-то новое, в то же время повторяя знакомые темы. Девушек называли сумасшедшими, ищущими внимания, актрисами, необразованными, простушками и сексуально неудовлетворенными. Они чувствовали себя травмированными – сначала болезнью, а затем отношением окружающих. Все семьи испытывали психологические и финансовые затруднения. Никто не считал, что получил адекватное объяснение происходящему.
У Марселы болели две дочери, и мы встретились со старшей, Есмид. Они сказали, что болезнь разрушила их жизни. Семья жила в городе Караколи недалеко от Эль-Кармен. Мы беседовали, сидя во дворе их красивого розово-зеленого дома под шпалерой, увитой цветами. Двадцатилетняя Есмид кормила грудью своего новорожденного ребенка. У нее были диссоциативные конвульсии, и она сказала, что не переставая плакала во время приступов. Она не знала причины.
Странно, что у Марселы, матери Есмид, тоже начались припадки.
– Я была ошеломлена. Я и сейчас ошеломлена, – ответила она, когда я спросила, из-за чего, по ее мнению, это случилось с ней. В своих припадках она винила стресс.
Я, как обычно, не удержалась:
– Но если ваша болезнь вызвана стрессом, не думаете ли вы, что это может относиться и к вашим дочерям?
– Нет, – сказала Марсела с озадаченным видом. – С чего бы ребенку испытывать стресс?
Даже слезы ее дочери не подсказали Марселе, что девушка несчастна. На самом деле у всей семьи имелись веские причины испытывать сильный стресс: когда-то они были относительно состоятельны, но им пришлось продать свой магазин и мототакси, чтобы оплатить дорогостоящие медицинские обследования. Теперь они даже не могли позволить себе билет на автобус до Эль-Кармен.
– Страховщики оплатят моим дочерям посещение психолога и физиотерапевта, – сказала Марсела, – но они не будут платить за автобус до больницы. Так что мы не можем попасть туда.
Она показала мне груды медицинских справок, оставшихся после многочисленных посещений больницы, которые нанесли семье финансовый ущерб: страховка покрывала только часть медицинского обслуживания. Я обнаружила, что обследование было очень тщательным. Все, что сделали бы в лондонской больнице, где я работаю, было сделано и здесь – хотя в Лондоне, конечно, им не пришлось бы платить. Матери и дочери поставили диагноз «неэпилептические приступы», это другое название диссоциативных конвульсий.
Позже я спросила Каталину, почему, по ее мнению, все семьи были единодушны в том, что стресс разрушает здоровье родителей, но не признавали, что жизненные обстоятельства оказывают психологическое воздействие на детей.
– Может, они думают, что оградили детей от всего – защитили их лучше, чем в принципе возможно?
Мы с ней согласились, что родители, похоже, не принимают зрелость и независимую внутреннюю жизнь девушек.
Многие девушки, с которыми я познакомилась в Колумбии, выздоровели. Некоторые, как Марджори, которая во время нашего разговора лениво лежала в кресле-качалке, чувствовали, что болезнь позади. Однако их родителям почти никогда этого не удавалось.
– Если у меня что-то болит, я боюсь говорить об этом родителям, так как знаю, что они будут волноваться, – сказала Марджори. – Так что, если что-нибудь случается, я просто оставляю это при себе.
Девушке также пошла на пользу встреча с таинственной Милой, которая помогла Фриде.
– Кто такая Мила? – спросила я семью, стремясь прояснить неопределенность, оставленную Фридой.
Они не были уверены, но думали, что она психолог. Родители почти не знали ее. Она забирала детей на автобусе и встречалась с ними наедине.
– Откуда она родом? – спросила я.
Наверное, из Боготы, хотя и в этом они не были уверены.
– Как ее фамилия? – спросила я.
Никто не знал.
Я очень хотела встретиться с дочерью Карлоса, но у меня не получилось. Ее случай один из самых трагических, если говорить о вспышке болезни в Эль-Кармен. Первоначальные симптомы были физическими, как и у других, но вскоре ее психологическое состояние серьезно ухудшилось и она попыталась покончить с собой. Девушку на 15 дней поместили в психиатрическое учреждение, где другой пациент едва не изнасиловал ее. Карлос сказал мне, что мужчины, женщины и дети находятся в одном отделении. Ему пришлось вступить в настоящую борьбу, чтобы забрать свою дочь домой. Как я уже знала, Карлос придерживался убеждения, что причиной стала вакцина против ВПЧ, и надеялся, что, как только это признают, кто-нибудь предложит лекарство.
Время от времени он мягко возражал против психологического объяснения вспышки. По дороге к Лауре, еще одной молодой жертве, он сказал:
– У следующей девочки волчанка. Болезнь не может быть психологической.
Таким было самое категоричное из возражений Карлоса. Волчанка не имеет психологической причины, но этот диагноз часто ставят без наличия болезни, что, как я подозревала, могло произойти в случае с Лаурой. Анализы крови, используемые для диагностики волчанки, могут давать ложноположительные результаты. Анализы на аутоантитела трудно интерпретировать, и я обычно не ставлю диагноз без помощи специалиста. Верен ли диагноз Лауры, или незначительные симптомы и пограничные результаты анализа крови были превратно истолкованы?
Семья ждала меня в своем доме в центре Эль-Кармен. Это был побеленный дом с современной мебелью. В прихожую можно было попасть через дверь, которая выходила прямо на улицу. Дверь оставалась широко открытой в течение дня, позволяя воздуху свободно циркулировать, но также создавая ощущение, что комната являлась частью улицы. Прогуливаясь по Эль-Кармен, я иногда чувствовала, что могу просто взять и зайти в любой дом через открытые парадные двери. В этом отношении город разительно отличался от Лондона: там наши дома – это места, где мы прячемся от посторонних.
Лаура – еще одна яркая хорошенькая темноволосая девушка, которая, казалось, светилась здоровьем. Ей было двадцать, когда мы встретились. Она изучала социальную коммуникацию в университете в Картахене и надеялась стать журналисткой. Лаура не заболела с первой волной девушек; с ней это произошло позже и началось с болей в суставах. Она была спортивной, много играла в волейбол, и врачи сказали, что она перезанималась. Ей посоветовали бросить спорт, что она и сделала, хотя и неохотно. Но боли в суставах усилились. Затем появилась одышка, порой Лауре казалось, что она задыхается. Ей все время было жарко, и мать постоянно обмахивала ее веером, чтобы остудить. У Лауры то и дело поднималась температура и возникали приступы гипервентиляции. У нее болела грудь, выпадали волосы, появилась сыпь на лице. Наконец, однажды девушка потеряла сознание, и у нее начались судороги.
– Посмотрите! – Ее мать, Ким,
