Когда разум против тела. О самых загадочных неврологических расстройствах, когда-либо поражавших человеческое тело - Сюзанна О'Салливан
Читая о вспышке перед поездкой в Казахстан, я подумала, что виной всему, должно быть, суровая жизнь. Люди остались без работы и жили в крайней нищете. Кроме того, в разгар вспышки в Красногорский съехалось множество журналистов, и мне показалось, что это снова оживило поселок. Повседневный стресс вызвал болезнь, а вмешательство средств массовой информации могло бы увековечить ее. История Тамары и ее абсолютное отрицание того, что трудности послужили основой этого состояния, не изменили моего мнения.
Когда мы прощались с Тамарой у дверей ее дома, Динара ответила на телефонный звонок.
– С нами согласился поговорить врач, – сказала она мне, когда положила трубку. – Он лечил некоторых больных.
Я обрадовалась: мне не помешала бы более объективная точка зрения. Я знала, что этот врач не хотел давать интервью, – Динаре потребовалась вся сила убеждения, чтобы он согласился, и он попросил не называть его имени.
Больнице, как и всем бетонным постройкам в Есиле, настолько не хватало индивидуальности, что я бы не догадалась о назначении здания, если бы мне не сказали. Единственной зацепкой была невероятно старая, серая, выпущенная еще в советскую эпоху машина скорой помощи, припаркованная снаружи, – автомобиль, который больше походил на дом на колесах. Доктор, невысокий мужчина лет сорока, встретил нас у запасного входа в задней части здания. Складывалось впечатление, будто он хотел сохранить нашу беседу в тайне, но в действительности, думаю, все дело в удобстве: просто его кабинет был поблизости. Мы пожали друг другу руки, и по выражению его лица я поняла, что он замкнутый и не особо разговорчивый. Он провел нас в кабинет.
– О чем ваша книга? – спросил он, как только мы сели.
Даже после того, как я объяснила, он выглядел так, будто подозревал меня в чем-то. Многие журналисты посетили регион во время вспышки сонной болезни, но, несмотря на это, люди чувствовали, что их послание и приоритеты так и не были донесены до общественности должным образом. Пострадавшие хотели понять, ради чего правительство выжило их оттуда, и желали получить надлежащую компенсацию за дома, которые потеряли.
– Я сегодня очень занят, у меня мало времени, – сказал врач. – Чем я могу вам помочь?
Я хотела понять, каковы типичные симптомы расстройства, так что прежде всего спросила об этом. Врач ответил, что участвовал в уходе за несколькими пациентами с сонной болезнью. Когда он описал их состояние, я во второй раз увидела, что в данном случае не существовало такого понятия, как типичный набор симптомов.
Люди заболевали по-разному – можно сказать, каждый по-своему. Даже «сонная болезнь» была не очень точным обозначением: некоторые спали, но многие – нет.
– Дети, как правило, были гиперактивны, – заметил он, подтверждая рассказ Тамары. – Иногда они кричали или, казалось, хватали воздух, словно пытаясь поймать что-то невидимое для других. Они также были склонны к рвоте и галлюцинациям.
– Какого рода галлюцинациям? – спросила я, снова подумав о гриси сикнис.
– Один мальчик видел змей; одна девочка думала, что у нее в животе черви. Многие люди говорили, что чувствуют какой-то сладкий запах.
Люди, у которых проявлялась сонливость, обычно спали между двумя и четырьмя часами дня. Степень сонливости была очень разной: некоторых можно было разбудить, но ненадолго; другие же засыпали так глубоко, что их вообще не удавалось разбудить. Обморок был обычным явлением, хотя врач не считал это «нормальным» обмороком; пострадавший падал на пол, сохраняя некоторый контроль. Взрослые могли вести себя странно, но не так, как дети. Некоторые пытались выпрыгнуть из окна, кое-кто разгуливал в нижнем белье. Координация движений нарушалась, у многих возникали трудности с сохранением равновесия. Болезнь волнами накатывала на город. В отдельные дни врач принимал пять-шесть человек в течение нескольких часов. Он согласился с тем, что болезнь с наибольшей вероятностью затрагивала группы, которые посещали общественные мероприятия.
Много случаев произошло во время празднования Первого сентября. Врач осматривал одну из пострадавших. Родителям девочки позвонили, чтобы те забрали ее из школы, потому что она плохо себя почувствовала. В машине по дороге домой она впала в неестественный сон и оставалась в таком состоянии несколько часов. Как и другие жертвы, она иногда открывала глаза, но всегда ненадолго. В конце концов ее отвезли в больницу, где она все же очнулась, но даже тогда не сразу пришла в норму. Она была растеряна и вела себя странно. Она без конца пыталась помочь своей матери встать, хотя та нормально сидела. Мать не просила помощи и не нуждалась в ней. Ребенок полностью выздоровел на следующий день, но не мог вспомнить ничего из того, что произошло. Все медицинские анализы были нормальными, поэтому болезнь так и осталась без объяснения.
– Что показали обследования других людей? – спросила я.
Когда поступил первый пациент, врач подумал, что симптомы вызваны инсультом, но сканирование мозга не выявило аномалий.
У пары пациентов было высокое артериальное давление, в то время как еще у двух повысился уровень амилазы. Повышенный уровень этого пищеварительного фермента может указывать на заболевание поджелудочной железы, но не объясняет сонливость. Не было никакой общей для всех аномалии. По большей части все анализы крови, волос и ногтей были в норме. Пациентов проверили на отравление тяжелыми металлами, но никаких следов обнаружить не удалось. Тест на угарный газ был положительным у одного человека, сказал мой собеседник, но только у одного. Врач полагал, что в ряде случаев сканирование мозга, проведенное в Астане, показало отек мозга, хотя сам не видел этих результатов. Когда людей госпитализировали, им внутривенно вводили жидкость до тех пор, пока они не просыпались. Это было единственное лечение. Всем пострадавшим стало значительно лучше, но время выздоровления варьировалось. У некоторых приступы повторялись. Многие люди, как
