Когда разум против тела. О самых загадочных неврологических расстройствах, когда-либо поражавших человеческое тело - Сюзанна О'Салливан
Первый признак того, что что-то не так, стал очевиден на празднике в культурном центре в Красногорском, по словам Тамары. Она прожила в Красногорском почти 50 лет – там прошли ее самые счастливые годы. Это был ее дом, где она воспитывала своих детей, но теперь она одна из многих беженцев. Праздник был общественным, и на нем присутствовало большинство жителей поселка. В середине вечера, к своему удивлению, Тамара начала странно себя чувствовать. У нее закружилась голова, и ей необычайно захотелось спать, хотя было еще не поздно. В то время она не придала этому особого значения, хотя из-за плохого самочувствия и вынуждена была уйти пораньше. Вернувшись домой, она посмотрела в зеркало и подумала, что выглядит усталой. Она легла спать, ожидая, что на следующий день почувствует себя лучше. Вместо этого ситуация значительно ухудшилась. Утром муж не смог ее разбудить.
Тамара не казалась особенно больной, она просто выглядела спящей. Мужу потребовалось несколько минут, чтобы понять, что это нечто большее, чем обычный сон, и тогда он позвонил врачу.
Тамара все же ненадолго проснулась, пока они ждали врача, но не смогла остаться в сознании. Она снова крепко спала, когда врач осматривал ее. Он не нашел объяснения ее состоянию, поэтому вызвал скорую помощь, чтобы отвезти пациентку в местную больницу. Когда машина прибыла, Тамара сделала нечто очень странное: она, казалось, проснулась, встала с кровати, подошла к зеркалу и поправила прическу и макияж. А затем вернулась в постель. Много позже, когда она окончательно выздоровеет, ее семья будет смеяться над этим.
– Даже больная, я не выйду на улицу без макияжа! – сказала она. До этого момента она выглядела грустной, но воспоминание заставило ее рассмеяться.
– И вы не помните, как это делали?
– Нет. Я очнулась в больнице. Муж сказал, что я действовала будто автоматически.
Тамара провела в больнице два дня. Она мало что помнит из того периода. Родные сказали ей, что большую часть времени она спала. Врачи провели ряд анализов, но не нашли никакой патологии. Когда Тамара окончательно проснулась, у нее кружилась голова и ее одолевала икота. Она очень нетвердо держалась на ногах, и прошел еще день, прежде чем она смогла нормально ходить.
– Что случилось в больнице, когда вы были без сознания? – спросила я. – Вы могли есть? Вы ходили в туалет или просто лежали в постели?
– Не знаю. Большую часть того времени я не помню, – сказала она, – за исключением тех случаев, когда сам заместитель мэра приходил навестить меня.
Она выглядела очень довольной, когда рассказывала о своем почетном посетителе в больнице. Тамара имела определенный статус в Красногорском: она десятилетиями работала в местном культурном центре и считала заместителя мэра своим другом. Услышав, что Тамара нездорова, он сразу примчался и позаботился о том, чтобы она получала наилучший уход. Во время его визита Тамара ненадолго проснулась.
Худшие из симптомов прошли довольно быстро – как только Тамара проснулась. В течение пяти дней она достаточно поправилась, чтобы вернуться к работе, хотя все еще не чувствовала себя полностью выздоровевшей. На самом деле она никогда больше не чувствовала себя такой здоровой, какой была до того, как заснула.
– Посмотрите на мои руки, – сказала она мне. – Кожа потрескалась. Раньше они были прекрасны.
От нее исходило ужасное чувство потерянности. Окруженная напоминаниями об ушедшей юности и памятными вещами от семьи, она жила одна, и это было грустно. Я задалась вопросом, не могло ли это поспособствовать сонной болезни. Но если дело было именно в печали, преобразованной в потребность спать (как мог бы предположить Фрейд), то как болезнь передавалась от человека к человеку?
– Вы видели других людей с этой болезнью до того, как заболели сами?
Я знала, что Тамара не была первой жертвой.
Она сказала, что за несколько недель до праздника видела, как упала в обморок молодая девушка. Тамара также слышала истории о болезни, распространяющейся по поселку, хотя и не обращала на них особого внимания.
Пересказ истории болезни с помощью переводчика затрудняет работу врача: нюансы симптомов утрачиваются. Я изо всех сил пыталась понять, что же произошло с Тамарой. При психосоматических заболеваниях дьявол кроется в мельчайших деталях, в построении фразы. Эта сонная болезнь, как и синдром отстраненности, тоже была локализована географически, затронув только два соседних поселка: Красногорский и Калачи. Культуральные синдромы часто служат метафорой для чего-то, что не может быть выражено более явным образом в рамках определенного сообщества. Гриси сикнис позволяет девушкам самовыражаться в обществе, которое навязывает им противоречивые ценности. Синдром отстраненности дает голос безгласным. Если сонная болезнь имела психосоматическую природу, то что же такого было в этих двух маленьких городках, которые ее породили? Я пыталась оценить опыт Тамары, но слышала только голос Динары. Иногда Тамара говорила так быстро и так долго, что Динаре приходилось делать быстрые заметки, которые она резюмировала для меня через несколько минут. Расстроенная, я попросила Динару сказать мне точно, какие слова Тамара использовала, чтобы описать, как чувствовала себя во время болезни. Динара попросила ее описать свое состояние еще раз.
– Она сказала, это похоже на то, что человек становится дрессированным отражением самого себя. Тело может бодрствовать, но мозг – нет, поэтому понимание человеком мира отсутствует.
Тамара сделала макияж и уложила волосы, перед тем как лечь в больницу, – в тот момент она была эхом самой себя.
– Врачи поставили вам какой-нибудь конкретный диагноз, объяснили, что происходит? – спросила я.
Она подошла к шкафу и вытащила стопку бумаги, вложенную в папку официального вида.
– Это ее медицинская карта, – сказала мне Динара. – У каждого есть такой документ, который хранится дома.
– А у вас она есть? – спросила я.
– Нет! – Она рассмеялась. – Я никогда не была сильна в ведении записей!
Я пролистала кое-какие бумаги. Хотя большая часть была на русском, медицинские термины приводились на латыни, так что я могла узнать их без посторонней помощи. Диагноз – энцефалопатия, довольно общий термин для любого типа поражения мозга. Это было скорее описание ее клинического состояния, чем реальный диагноз. Динара перевела остальное: «Кожа и язык сухие; живот в норме; сердце и легкие в норме; лимфатические узлы в норме; анализы крови в норме; компьютерная томография головного мозга в норме; токсикологический анализ в норме. Причина: не установлена».
– На празднике много пили? – спросила я.
Типичный вопрос врача. Я просто ничего не могла с собой поделать.
Тамара рассмеялась.
– Нет, это был праздник для стариков. Намного старше меня.
