Модели культуры - Рут Бенедикт
Всю добрую удачу, что имеешь ты,
Чтобы сохранила она нас на безопасном пути.
Опасность продолжает нависать над ним еще год. На протяжении этого времени, если он приблизится к женщине, жена будет ревновать. По прошествии года он вступает в половую связь с незнакомкой и преподносит ей подарок. С этим подарком уходит преследовавшая его опасность. Он вновь свободен и может взять другую жену. Так же происходит и с женой, лишившейся мужа.
На западных равнинах поведение во время траура очень далеко от такого проявления тревоги. Оно представляло собой дионисическое потворство неудержимой скорби. Все их поведение скорее не избегало, а подчеркивало заключенные в смерти отчаяние и потрясение. Женщины делали порезы на своих головах и ногах, отрезали себе пальцы. После смерти знатного человека сквозь лагерь проходила длинная вереница женщин с оголенными, истекающими кровью ногами. Они давали запечься крови на голове и икрах и не смывали ее. Как только тело умершего выносили для погребения, все, что было в палатке, бросали на пол, и каждый мог забрать вещи себе. Вещи умершего не считались оскверненными, а все имущество его домочадцев раздавалось, потому что в своем горе семья не могла проявлять интереса к своим вещам и не находила им применения. Саму палатку сносили и отдавали кому-то другому. Вдове не оставалось ничего, кроме одеяла. Любимых лошадей покойного приводили к его могиле и убивали под причитания собравшихся.
Столь же ожидаем и понятен был чрезмерный траур отдельного человека. После погребения жена или дочь могла настоять на том, чтобы остаться у могилы, рыдая и отказываясь от еды, не обращая внимания на тех, кто пытался убедить ее вернуться в лагерь. Чаще женщина, но и иногда и мужчина, могла в одиночестве уходить в опасные места, где порой получала видения, наделявшие ее сверхъестественной силой. В некоторых племенах порой женщины навещали могилы и рыдали годами, а после продолжали навещать их в приятные вечера, чтобы просто посидеть рядом, но уже без рыданий.
Особенно показательно то, с каким исступлением горевали по детям. В народах дакота крайняя степень горя выражалась в том, что они, рыдая, входили в лагерь обнаженными. Такое случалось лишь по этому поводу. Один писатель прошлого так пишет о своем опыте пребывания в другом племени индейцев Великих равнин: «Если кто-либо оскорбит родителей в этот момент [скорби], его смерть последует незамедлительно, ибо человек, находящийся в глубокой печали, ищет, на чем выместить свою месть, и вскоре он отправляется на войну, чтобы убить или быть убитым, потому что в таком состоянии ни то, ни другое для него не существенно». Они жаждут смерти так же, как пуэбло молят об избавлении от самой ужасающей возможности ее наступления.
Эти две позиции по отношению к смерти суть два хорошо известных противоположных типа поведения, и большинство признает близость себе либо одного, либо другого. Пуэбло оформили в общественный институт один из них, индейцы Великих равнин – второй. Разумеется, это не означает, что на западных равнинах все члены семьи, понесшей утрату, испытывают тяжкое и неудержимое горе, или что после того, как индейцу пуэбло сказали забыть о покойном, он испытывает лишь неудобство, которое выражает в ломании щетки для волос. Правда в том, что в одной культуре для него подготовлена одна уже направленная в нужное русло эмоция, а в другой – другая. Большинство людей выбирают то русло, что уже подготовлено для них культурой. Если они выбирают его, им предоставляются подходящие средства выражения чувств. Если нет – у них появляются проблемы, свойственные всякому отклоняющемуся от нормы человеку.
Есть еще одно связанное со смертью явление, которому в этих культурах отведены подробные ритуальные практики – убийство одного человека другим. У зуни с убийцей обращаются так же, как с лишившимся жены мужем, только уединяется он в обрядовой киве, оставаясь под наблюдением жрецов, а избавление от тяготящих его неприятных ощущений производится более тщательно. Оно состоит в том, что его принимают в общество воинов. Как и вдовец, в уединении он сидит неподвижно, не вольный ни с кем заговорить, принимает вызывающие рвоту вещества и воздерживается от пищи. Это уединение является его посвящением в общество воинов. Любой посвящаемый в любое общество подвергается подобным запретам, и у зуни ограничения, налагаемые на человека, отнявшего чью-то жизнь, представляют собой обряд посвящения посредством уединения. Освобождение от ограничений – это его вступление в новые общественные обязанности в качестве члена общества воинов. Военные предводители служат на протяжении всей жизни, и не только на войне, но и, в особенности, в качестве защитников и представителей во время проведения обрядов и светских празднеств. Они суть рука закона, которая действует, когда необходимо принять какие-либо официальные решения. Они ответственны за дом скальпов, в котором хранятся все скальпы, и они особенно хороши в вызывании дождя.
На протяжении длительного и детального обрядового танца войны скальп служит символом убитого человека. Целью обряда является не только посвящение нового члена общества воинов, но и превращение скальпа в один из сверхъестественных предметов зуни, который способен вызывать дождь. Ему необходимо отдать почести в танце и принять в народ пуэбло путем проведения традиционных обрядов. Обряды, связанные с любого рода принятием или женитьбой, всегда включают в себя омовение головы новоприбывшего человека старшей женщиной в семье его отца. Схожим образом скальп омывают родственницы убийцы, и так же, как принимают новопосвященного в семьи его невесты, скальп принимают в племя. Молитвы, произносимые во время танца со скальпом, очень четко сформулированы. Они описывают превращение врага, не имеющего никакой ценности, в священный фетиш народа, а также выражают радость, с которой люди получают новое благословение.
Ибо воистину, враг,
Хоть и на отребье
Жил и созрел он,
Благодаря молитвам о дожде
