Дорога на Аваллон - Антон Валерьевич Платов

Итак, мы прошли — от малого к большему — всю последовательность магий, так или иначе связанных с Переходом: элементарный телекинез, при котором экстрасенс совершает нечто в пространстве четырёх измерений; места Силы, где переплетаются и рвутся пространство и время; Старые прямые дороги, которые — так подчас незаметно — могут перерастать в Дорогу; паутина Силы, покрывающая Землю; наконец, Великий Кристалл Мироздания… Что дальше? Только сам Переход…

И вот здесь мы задаём себе вопрос, может быть самый важный в этой книге. Да, обладая устремлением, намерением и любопытством, я могу отыскать Врата. Я могу найти Старую прямую дорогу. Но откроются ли невидимые двери, превратится ли выстеленный асфальтом древний тракт в дорогу, мощёную жёлтым кирпичом[86]? Что, какая Сила, какая магия определяет, куда свернёт лежащая под ногами тропа в точке равновесия миров?

Мы инстинктивно чувствуем — я не могу сказать этого иначе, корректнее — мы инстинктивно чувствуем, что здесь есть что-то большое и глубокое, — больше, чем просто магия деформаций пространства и времени, глубже, чем может быть сознательный выбор дороги… Экстрасенс может сколько угодно двигать взглядом спичечные коробки, оперируя некими четырёхмерными силовыми полями, но пройти, ничего не заметив, мимо заветной поляны в лесу, где бродячему барду откроется дорога в Волшебную Страну. Охотник за лэями может ломать голову над полевыми заметками и картами мест Силы, не замечая, как за стеной, в соседней квартире лохматый мальчишка разворачивает пространства, неосторожно вызывая к существованию то, что его родители и соседи назовут потом полтергейстом… В популярных ныне книжках Карлоса Кастанеды есть такой эпиграф: "Для меня есть только путь, которым я странствую, любой путь, который имеет сердце или может иметь сердце…" Это очень точная характеристика: к Переходу нельзя подойти путём, у которого нет сердца. А сердце пути находится там же, где и сердце магии, — во внутреннем магическом круге…

…Понятие о двух кругах магии, внешнем и внутреннем, было введено нами как вербализация существующего в древнеевропейской магии представления о делении на две большие группы всех магических ощущений, событий и действий[87]. Очень условно можно сказать, что магия внешнего круга — это искусство изменения мира путём прямого воздействия на окружающее, а магия внутреннего круга — посредством внутренних, далеко не всегда выводимых в сознание, процессов мага, это также — масса удивительных событий и явлений, с этими процессами связанных. Укажем также, что пара внешний-внутренний круги магии параллельна кастанедовской паре тональ-нагуаль. Сам по себе внутренний магический круг весьма приблизительно может быть сопоставлен с "супраменталом" Шри Ауробиндо Гхоша.

Это весьма туманное определение мы можем проиллюстрировать на простом примере. Если читающий эти строки не абсолютно далёк от магии в любых её проявлениях, пусть он задаст себе вопрос: что побуждает его практиковать то, что он практикует? Любой ответ типа "стремления к самосовершенствованию" (или к могуществу, к самоутверждению, к самореализации, к счастью) будет всего лишь ментальной установкой, на которой базируется искусственная вера и соответствующая ей виртуальная реальность внутренней игры — игры с самим собой. Единственный честный ответ, который может быть дан, это: "Внутри меня есть нечто, что побуждает меня следовать этому пути". Разница очевидна, и "нечто", существующее, но не допускающее анализа, и есть то, что находится во внутреннем круге магии.

Это нечто подобно негромкой музыке. Древние европейские сказки так и описывают магию внутреннего круга: то была прекрасная музыка; в ней спокойная радость и светлая печаль, шум моря и перезвон колокольцев, и зов в дорогу… То была музыка, исполненная чем-то огромным, и потому — негромкая; музыка, смутно знакомая, тревожно зовущая вспомнить нечто. То была музыка, обещающая столь многое: шум ветра в верхушках сосен и запах моря, рваные полотнища дождя над озёрной гладью и узкие лесные тропы… То была музыка, беспощадно вырывающая сердце из груди и уносящая его вперёд, так что тебе остаётся только следовать за ним, — то была музыка Дороги. Услышавший её оставался с ней навсегда…

…Мощь, заключённая во внутреннем круге магии, невероятна. Представьте себе, какой конгресс могучих экстрасенсов придётся собрать, чтобы они, действуя методами магии внешнего круга, вызвали к существованию галеон под алыми парусами, с прекрасным принцем на борту. Маленькая Ассоль делает это всего лишь силой мечты; читай — силой магии внутреннего круга. Кто-то скажет, что так не бывает? Бывает. И ещё как. Чем бы стал Александр Македонский без мечты о великой империи? Смог ли бы паренёк из далёких северных Холмогор основать Московский университет, не применяя мощную магию — магию внутреннего круга?

Конечно, мечта — далеко не единственное орудие, позволяющее работать во внутреннем круге магии. Есть ещё намерение, есть любовь, есть умение видеть внутреннюю красоту… А ещё есть боль, обида, отчаяние, страх — это тоже инструменты работы во внутреннем круге (по крайней мере, они остаются таковыми, пока вообще остаётся нужда в инструментах). Здесь, вероятно, следует вспомнить классический миф о Переходе — историю Орфея и Эвридики. Я намеренно употребляю термин миф, поскольку рассказ о путешествии фракийского певца в царство Аида — не легенда и не предание, а мифологема: врата Перехода раскрываются перед мощью магии внутреннего круга, в данном случае — перед мощью, разбуженной любовью и отчаянием.

…И ещё есть фантазия — не только орудие, но и показатель того, насколько глубоко человек сумел пробиться в свой внутренний магический круг. Если человек не может представить себя писателем, это не только означает, что он никогда им не станет, но и свидетельствует о том, что он не может им быть, что он ограничен в своём движении… Может ли современный обыватель представить себе, что судьба приведёт его на Аваллон, священный остров западных морей? Не может. А значит, судьба приведёт его совсем в другие места… Что ж, каждому своё: "между тем время проходит, и мы плывём мимо высоких, туманных берегов Несбывшегося, толкуя о делах, дня…"

* * *

К. Юнг совершенно справедливо называл миф о Святом Граале величайшим мифом Средневековья. Пусть миф сохранился только в записях христианского времени и был искажён и переделан на христианский лад, это мало что меняет. Современные исследования свидетельствуют, что миф о священной чаше и замке Монсальват не только многократно древнее и христианства, и персонажей, которые вошли в миф в позднее время, но имеет корни, восходящие к далёким временам индоевропейской общности народов.

Возможно, легенды цикла Святого Грааля — одни из самых прекрасных рассказов о Переходе[88]. Но я намеренно не упоминал о них в первой части книги, поскольку