Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский
И далее в том же слове:
«Ведь разве не нечестивое дело, что тварная и рабская природа имеет одно и то же поклонение, что Творец и Господь?» (Lietzm. Frg. 120. P. 236).
И далее того же нечестивого Аполлинария из слова о воплощении:
«Невозможно, чтобы один и тот же знал, что он поклоняем и непоклоняем. Невозможно, стало быть, чтобы один и тот же был целиком (ἐξ ὁλοκλήρου) и Богом, и человеком, кроме как в единстве (ἐν μονότητι[1109]) смешанной божественной воплощенной природы» (Lietzm. Frg. 9. P. 206.25–28).
То, что это, как есть, согласно и следует из поддельно представленных акефалами посланий под именами Юлия и Афанасия, наших святых отцов, известно всякому благомыслящему. Ведь выражения «не две природы единого Сына, одну поклоняемую, а другую непоклоняемую», и затем «разве не нечестивое дело, что тварная и рабская природа имеет одно и то же поклонение, что Творец и Господь?» — не имеют никакого различия ни в словах, ни в сути. В силу этого, изобличив представляемые еретиками два письма как принадлежащие не чему иному, как заблуждению Аполлинария и чуждые кафолической Церкви, мы покажем, что выдуманное акефалами оказывается противным изложенному святыми нашими отцами.
Прежде всего мы противопоставим их выдумкам иже во святых Афанасия, оклеветанного ими. Ведь он пишет в слове о спасительном Богоявлении следующее:
«Сказано: Сядь одесную меня (Пс. 109:1) и прославь Меня, Отче, вечной славой (ср. Ин 17:5). Он говорит это не отделенный от славы, а оказавшийся в бесславном теле, чтобы показать образ раба, не отделяемый от божественной славы, но являющий ее. Потому и говорит Он: И прославил, и еще прославлю (Ин. 12:28), являя единую славу и до тела, и в теле» (C. Apoll. 2.15 // PG. T. 26. Col. 1137).
И далее тот же иже во святых Афанасий в слове к Адельфию:
«Мы поклоняемся не какой-нибудь твари, — упаси Боже! (μὴ γένοιτο) — ибо таковое заблуждение присуще язычникам и арианам, но поклоняемся Господу славы, воплощенному Слову Божию. Ведь если плоть сама по себе и является частью творений, однако же она стало телом Бога, и мы поклоняемся таковому телу самому по себе, не отделяя его от Слова, и не отдаляем (οὐ… μακρύνομεν) Слово от плоти, желая поклониться Ему и зная, согласно вышесказанному, что Слово стало плотью (Ин. 1:14). И Его, ставшее во плоти, мы признаем Богом. Так кто же, стало быть, будет столь неразумным, чтоб говорить Господу: “Отступи (ἀπόστα) от тела, дабы я Тебе поклонился”, — или кто будет настолько нечестив, чтобы вместе с безумными иудеями говорить о теле Его: Ты, будучи человеком, делаешь Себя Богом (Ин. 10:33)? Но не так прокаженный: он стал поклоняться Господу, сущему во плоти, и признавать, что был Он Богом, говоря: Господи! если хочешь, можешь меня очистить (Мф. 8:2). Даже из-за плоти не подумал он, что Слово Божье есть тварь, и даже из-за того, что Слово есть Создатель всякой твари, не погнушался он плотью, в которую было Оно облечено, но в тварном храме поклонялся и различал Творца всего» (Ad Adelphium. 3 // PG. T. 26. Col. 1073).
И ниже:
«Где же вообще нечестивцы найдут саму по себе плоть, которую принял Спаситель, чтоб осмелиться[1110] сказать: “Мы не поклоняемся Господу вместе с плотью, но отделяем плоть и почитаем только Его”? Блаженный Стефан даже узрел на небесах стоящего Господа (ср. Деян. 7:55), а ангелы говорили ученикам: [Сей Иисус]… придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо (Деян. 1:11). Сам же Господь, молясь, сказал Отцу: Хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною (Ин. 17:24). И вообще, [p. 20] если плоть отделяема от Слова, то почему не следует с необходимостью или отложить заблуждение и поклоняться наконец Отцу во имя Иисуса Христа, Господа нашего, или, не поклоняясь и не почитая ставшее во плоти Слово, совершенно не изойти вон и далее причисляться не ко христианам, а к язычникам и к нынешним иудеям?» (Ad Adelphium. 3 // PG. T. 26. Col. 1077).
И ниже:
«Мы хотели, чтобы твоя честь осведомилась у них о следующем: когда сынам Израилевым приказывалось восходить в Иерусалим и поклоняться в храме Господу, где был ковчег, а над ним — херувим славы, затеняющий крышку (τὸ ἱλαστήριον) (ср. Втор. 25:20), правильно они поступали или нет? Если, стало быть, они поступали порочно, то как пренебрегающие этим законом подвергались наказанию (ὑπὸ ἐπιτιμίαν ἐγίνοντο)? Ведь написано: А кто пренебрежет и не взойдет, тот будет уничтожен из народа сего[1111]. Если же они поступали правильно и в этом были благоугодны (εὐάρεστοι) Богу, то разве не достойны множество раз погибнуть грязные и среди всякой ереси самые позорные ариане, ибо они, принимая древний народ ради его почитания храма, не хотят поклоняться во плоти Господу, как сущему во храме? Хотя древний храм, будучи из камней и отделан золотом, был как тень. Когда же пришла истина, прекратился наконец образ (τύπος), и по слову Господню не осталось в нем камня на камне, который не разрушился (ср. Мф. 24:2). И видя храм из камней, не сочли они говорящего во храме Господа тварью, и не молились, отходя поодаль из пренебрежения ко храму, но, приходя в него, по закону почитали Бога, из храма вещающего (ἀπὸ τοῦ ναοῦ χρηματίζοντι). Поскольку же это было так, то как же тело Господне не всесвято воистину? Ведь о нем благовествовал архангел Гавриил, создал его Святой Дух, и стало оно облачением Слова, храмом и орудием неразделимым» (Ad Adelphium. 7 // PG. T. 26. Col. 1080).
Итак, теперь, когда явным соделалось учение иже во святых Афанасия, кто же будет настолько неразумен, что либо станет говорить, что выдвигаемое против еретиков принадлежит иже во святых Афанасию, либо станет считать, что иже во святых отец писал противоречащее самому себе?
А иже во святых Кирилл также учит нас похожему. В обращении к Феодосию он говорит следующее:
«Говорящим к женщине был единый, один и тот же Господь Иисус Христос, имеющий истинным применительно к Себе то, что Он из поклоняющегося человечества и поклоняемого божества есть и называется одновременно и Бог, и человек» (ACO. I.1.1. P. 63.15–17).
А в
