Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков
Например, как уже упоминалось выше, обязательства России перед Англией и Францией (3,5 и 4 с лишним млрд долл.) остались непогашенными[442]. (Этому во многом способствовало наличие собственного источника нефти, дефлятор, драйвер роста. – Л. К.) Отказ России увеличивал долговую нагрузку Англии, которая выступала гарантом «военных» кредитов Антанте со стороны Америки, увеличивая тем самым экономическую власть последней в Западной Европе.
После запуска Великой дефляции (Dollar Milkshake) сенатор от штата Огайо и будущий президент США (сменщик Вильсона) Уоррен Дж. Хардинг, выступая в Бостоне в ходе предвыборной кампании, призовет забыть про игру в интернационализм и вернуться «к сохранению победоносного национализма»[443]. Сразу после инаугурации Хардинг подпишет закон об иммиграции (аналог «мексиканской» стены 45-го и 47-го президента США Дональда Трампа. – Л. К.). Закон минимизирует иммиграцию в Америку из Южной и Восточной Европы (одна из основ взрывного роста экономики США. – Л. К.) до 150 тыс. человек в 1924 году.
В США вновь наберет силу нативизм («Банды Нью-Йорка», Билл «Мясник» Каттинг, «настоящие американцы»), возродится ку-клукс-клан, начнутся погромы черных и азиатов. С 1919 по 1924 год число членов организации вырастет с нескольких тысяч до 4 млн человек. Сами члены ку-клукс-клана утверждали, что их число составляет 1/6 часть дееспособного белого населения страны[444]. Дойдет до того, что в 1924 году на съезде демократов ку-клукс-клан чуть было не продавил своего кандидата Уильяма Гиббса Макэду на пост президента.
Иллюстрация 39. Члены ку-клукс-клана на параде в Северной Вирджинии, 18 марта 1922 года (архив Библиотеки Конгресса США)
(Того самого Макэду, зятя президента Вильсона и бывшего министра финансов США, ранее одного из боссов «политической машины» демократов. Того самого Макэду, который заявлял о намерениях заменить фунт стерлингов на доллар в качестве мировой резервной валюты и требовал свернуть все функции союзнических органов до уровня исполнителей воли Америки. – Л. К.)
Дефляция положит начало «финансовому термидору». Многочисленные призывы Британии к Америке ослабить долговую удавку неизменно получали отказ. Весной 1920 года Банк Англии вынужден был вслед за ФРС повысить процентные ставки, одновременно урезав государственные расходы на 30 %. Полученный профицит в 12 % целиком пошел на погашение внешних долгов[445]. Стала быстро расти безработица, а вслед за ней – социальные расходы и массовые забастовки.
Франция встала перед выбором: ограничить эмиссию долга на послевоенное восстановление или сократить армию. Сделано было и то и другое. Имперский принцип (силовой паритет) уступал место контракту. Англия, стремясь не проиграть Америке кредитную гонку, которая разваливала Британскую империю изнутри, с 1919 по 1922 год сократила армию с 3,5 млн человек до 800 тыс. Военный бюджет «владычица морей» урежет с 405 до 62 млн фунтов стерлингов, а численность войск для поддержания порядка в Ирландии, Ираке и Персии ограничит несколькими батальонами[446].
Под секвестр попадет святая святых Британии – военный флот, расходы на который будут снижены до 60 млн фунтов стерлингов. Распад Британской империи стал всего лишь вопросом времени. Как указывало Адмиралтейство, «необходимо ясно понимать, что Великобритания больше не будет иметь превосходства на море. Мы будем первыми в европейских водах, но общее превосходство на море мы будем делить с Соединенными Штатами»[447].
В январе 1923 года Англия оставит идею всеобщего урегулирования послевоенной финансовой ситуации (увязка долгов Америке с немецкими репарациями), отказавшись де-факто от роли мирового эмиссионного центра, и приступит к двусторонним переговорам о долгах с США. Это был переворот в мировой истории, сопоставимый по своему масштабу (вкупе с Вашингтонской конференцией) со сдачей Михаилом Горбачевым Советской империи и последующим освоением доминантной моделью имперского наследства России (территориальная экспансия модели, пространство «общего» долга).
Согласно выработанным соглашениям, Британия в течение 62 лет должна была выплатить Америке 4,6 млрд долл. (73 млрд в эквиваленте 2021 года) при процентной ставке 3,3 %[448]. Ежегодный платеж (160 млн долл.) превышал обслуживание всего национального долга Англии до войны и расходы на флот, был равен всему бюджету на образование. Этой суммы хватало, чтобы за 62 года построить жилье для всех обитателей трущоб Соединенного Королевства[449].
В Англии условия соглашений вызвали возмущение своей кабальностью, а в США их сочли излишне мягкими. Администрации Белого дома пришлось уговаривать Сенат, чтобы ратифицировать соглашения, которые по уровню требований значительно уступали предложениям, изначально подготовленных Конгрессом. Смягчение американской позиции Гувер обосновал необходимостью отделить Англию от американской политики в отношении континентальной Европы, которая не заключала двусторонние долговые соглашения. В трактовке Гувера, продолжала «придерживаться военных методов» («темный континент» – имперство против прогресса, суверенитет против контракта)[450].
Англо-американское соглашение окончательно разрушило иллюзии Франции по поводу тройственной модели мироустройства и возможности взаимозачета репараций и долгов. 11 января 1923 года 60-тысячный контингент французской армии в сопровождении батальона бельгийской пехоты и группы итальянских инженеров войдет в Рур. Франция напомнит миру, что силовое превосходство все еще является последним (решающим) аргументом в межгосударственных отношениях.
За демонстрацией силы, однако, скрывался также и строгий расчет в параметрах (система координат) новой модели отношений. В Париже подсчитали, что расходы на оккупацию составят 125 млн франков, а добыча угля в Руре может ежегодно приносить не менее 850 млн франков золотом[451].
Демонстрируя свое военное превосходство в Европе, Франция рассчитывала, что это подтолкнет англосаксонский дуумвират к поиску взаимоприемлемого решения по долгам. Но результат оказался прямо противоположным. Лидер победивших на досрочных выборах английских лейбористов, сторонник вильсоновской концепции «мира без победителей» и один из конструкторов плана Дауэса Рамсей Макдональд назовет оккупацию Рура «триумфом зла»[452], а политику Франции – примером «эгоистической самовлюбленности»[453].
Проработка плана Дауэса уже шла полным ходом, США готовились к открытию кредитной линии и поглощению промышленного потенциала Германии («общее» пространство долга, вестернизация Миттельевропы). «Эгоистическая самовлюбленность» Франции лишала Германию ключевого для модели актива, делала ее неплатежеспособной. Уже к концу сентября (всего за 8 месяцев оккупации) доходы Франции от эксплуатации ресурсов Рура (потери Германии) достигли 1 млрд франков[454].
В течение первой недели после французской оккупации Рура немецкая валюта рухнула с 7260 до 49 000 рейхсмарок за доллар. В июне (через полгода оккупации) за доллар давали уже 150 тыс. марок, в начале августа – 1 млн, а в конце – 6 млн.
Просьбы Германии о посредничестве в переговорах с Францией поочередно к Британии и Америке
