История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон
5 июля, как только рассвело, сэр Уильям Уоллер занял холм Лэнсдаун, а затем, приказав вырыть вдоль его выступа, прямо над большой дорогой, окопы, укрепить их земляными брустверами и установить пушки, выслал к Маршфилду сильный отряд кавалерии, и тот, мгновенно вызвав тревогу в стане неприятеля, вскоре был отогнан к своим главным силам. Как ни рвались королевские войска поскорее разделаться с врагом, однако, построившись в боевой порядок и обнаружив, что враг прочно укрепился на вершине холма, они решили воздержаться от наступления в столь неравных условиях и начали отходить к прежним своим квартирам. Заметив это, сэр Уильям Уоллер приказал всей своей кавалерии и драгунам спуститься с холма и ударить королевским войскам в тыл и во фланг. Они блестяще это исполнили, а полк кирасир привел в такой ужас атакованную им кавалерию, что та обратилась в беспорядочное бегство. Сами же кирасиры держались с изумительной твердостью, а противостоявших им кавалеристов короля, которые еще никогда не обращали тыл неприятелю, охватил такой страх, что даже пример офицеров (исполнивших свой долг с непоколебимым мужеством) не мог заставить их атаковать врага так же храбро, как делали они это прежде. Тем не менее после того, как сэр Николас Сленнинг с тремя сотнями мушкетеров атаковал и разбил резерв парламентских драгун, принц Мориц и граф Карнарвон, восстановив в конце концов порядок в рядах своих кавалеристов и прикрыв их с флангов корнуолльскими мушкетерами, вновь атаковали неприятельскую кавалерию и полностью ее разгромили, после чего отбросили два других отряда, обратили их в бегство и погнали к холму, где те укрылись за почти неприступными позициями. Вдоль выступа холма были вырыты брустверы и установлены орудия; на склонах по обеим сторонам рос довольно густой лес, в котором засели сильные отряды мушкетеров, а за холмом расстилалась широкая равнина, где выстроились резервы кавалерии и пехоты. Но столь неблагоприятные условия вовсе не устрашили корнуолльских пехотинцев — напротив, они рвались в бой, громко требуя, чтобы им позволили «пойти и забрать эти пушки». В конце концов, пехоте и кавалерии был отдан приказ атаковать. Два сильных отряда мушкетеров были посланы в лес на флангах, пехотинцы и кавалеристы двинулись вверх по дороге, но затем под натиском неприятельской конницы в беспорядке отступили. Тогда пошли вперед люди сэра Бевила Гренвилла: партия кавалерии — справа, где местность была удобнее для атаки, мушкетеры — слева; сам Гренвилл наступал во главе пикинеров в центре. Несмотря на град ядер и картечи с брустверов, корнуолльцы достигли выступа холма и выдержали две яростные атаки вражеской кавалерии. Но во время третьей атаки, когда его собственные кавалеристы дрогнули и подались назад, сэр Бевил, уже успевший получить несколько ранений, был сражен ударом алебарды в голову, и многие офицеры пали рядом с ним. Однако мушкетеры Гренвилла вели столь беглый и сильный огонь по парламентской кавалерии, что та в конце концов отступила; между тем два фланговых отряда, коим приказано было очистить от врага лес, сделали свое дело, после чего отбросили неприятельскую пехоту и овладели брустверами, проложив таким образом путь на вершину для всей кавалерии, пехоты и артиллерии. Те быстро поднялись наверх и прочно утвердились на захваченных позициях; неприятель же, сохраняя относительный порядок, отошел за каменную стену, находившуюся на одном уровне с новыми позициями корнуолльцев.
Обе стороны были слишком измотаны и ослаблены битвой, чтобы не удовлетвориться нынешним своим положением. Королевская кавалерия понесла такой урон, что из двух тысяч всадников, бывших утром в поле, на вершине холма собралось не более шестисот. Неприятелю также здорово досталось, и он вовсе не желал рисковать, ввязываясь на ровной местности в бой с теми, кто уже выбил его с вершины; так что, обменявшись лишь несколькими выстрелами из орудий, армии простояли в виду друг друга до наступления ночи. Около двенадцати часов, когда совсем стемнело, неприятель изобразил движение в сторону утраченных накануне позиций, однако, дав сильный залп картечью и получив в ответ такой же, угомонился и больше не шумел. Обратив внимание на эту тишину, принц велел одному из своих солдат подкрасться как можно ближе к расположению врага и разведать, что там творится; и тот доложил, что неприятель, оставив в стене зажженные фитили, убрался восвояси. Так оно и было, и уже на рассвете все поле сражения вместе с телами павших и всеми прочими свидетельствами победы оказалось в руках армии короля. Сэр Уильям Уоллер уходил к Бату в таком смятении и беспорядке, что даже бросил изрядное количество оружия и десять бочек пороха. Трофеи эти пришлись весьма кстати противной стороне, которая, израсходовав в деле не менее восьмидесяти бочек, осталась теперь почти без боевых припасов.
В этом сражении офицеров и родовитых джентльменов полегло со стороны короля больше, чем простых солдат; еще больше среди первых оказалось раненых. Но тем несчастьем, которое омрачило бы радость любой победы и заставило бы меньше говорить о прочих жертвах, явилась смерть сэра Бевила Гренвилла, человека воистину замечательного. Его энергия, влияние и репутация заложили фундамент всех последующих успехов в Корнуолле; его хладнокровие и преданность общему благу не могли поколебать никакие удары судьбы; а его пример заставлял других забывать о личных обидах или, во всяком случае, держать их при себе. Одним словом, никогда еще столь блестящая отвага не сочеталась со столь мягким нравом, образуя совершенную гармонию бодрости и добродетели.
Многие офицеры и знатные особы получили ранения: лорду Арунделлу
