Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский
К этому времени Феодора уже, вероятно, имела славу покровительницы антихалкидонитов, поскольку в противоположность Юстиниану она явно опекала только одну партию и потому от нее можно было ожидать поддержки антихалкидонитам и в таком жизненно важном для них вопросе, как рукоположение новых епископов и священников. Эта проблема впервые остро встала перед антихалкидонитами уже до издания эдикта 531 г. Иоанн Эфесский упоминает о затруднениях, испытываемых ими в связи с рукоположениями епископов, которые возникли в 529–531 гг.[582] Епископы, бывшие еще свободными, имелись только в Мардине, благодаря деятельности Иоанна Телльского (результаты которой оказались, впрочем, не слишком долговечными) — в Персии, а также в Александрии[583]. Хотя Севир Антиохийский и призвал оставшихся на свободе епископов рукополагать не только для своих, но и для соседних областей, большинство все-таки не решалось этого делать, поскольку это было связано с вопиющим нарушением канонов[584].
Однако именно в этом вопросе мы сталкиваемся с примечательным фактом, который с точки зрения отношения Феодоры к антихалкидонитам является весьма симптоматичным: Феодора отказалась помочь им в этом насущном для них деле.
В своем изложении жития Иоанна, епископа г. Ифеступоля в Египте, Иоанн Эфесский рассказывает, что оный епископ под предлогом болезни отправился в Константинополь, чтобы испросить разрешения покинуть Деркос, где он содержался как ссыльный. Когда Феодора узнала о его мнимой болезни, она удержала его у себя, предоставив ему жилые помещения и назначив ему и его слуге содержание. В Константинополе Иоанн стал принимать многочисленных посетителей и совершать тайные посвящения. Кроме того, он даже предпринял несколько поездок с этой целью[585]. Когда Феодора была поставлена халкидонитами в известность об этом, она приказала Иоанну остаться во дворце, однако впредь не предпринимать никаких рукоположений[586]. На этом примере видно, что Феодора, при всех кажущихся внешних отклонениях, в конечном итоге действовала в духе политики Юстиниана — и уж во всяком случае всегда с его ведома.
Неоднозначность позиции Феодоры была видна уже ее современникам-антихалкидонитам: несмотря на милости, которые она выказывала приходящим и поселяемым в Константинополе антихалкидонитам, гонения на них полностью не прекратились, в чем некоторые из них равным образом винили и Феодору. Иоанн Эфесский сохранил для нас несколько в этом смысле весьма показательных свидетельств, несмотря на то что сам он был ревностным и, по всей видимости, искренним почитателем императрицы, хранившим благодарную память о благодеяниях, которые она оказала антихалкидонитам[587].
Первое свидетельство касается уже упомянутого Иоанна Ифеступольского, который на вопрос Феодоры о том, кто притесняет его, ответил: «А кто притесняет меня и приводит в беспокойство Церковь Божью, как не ты и твой муж?»[588]
Другой пример того, что не все антихалкидониты были склонны проводить различие между религиозной политикой Феодоры и ее супруга, предоставляет нам житие отшельника по имени Мар, которое также было составлено Иоанном Эфесским. О Маре сообщается, что он в 536 г., когда в Александрии разразился бунт, отправился в Константинополь с намерением выбранить царя и царицу за их церковную политику. Предоставленной ему аудиенцией он воспользовался для того, чтобы обругать царя и царицу словами, которые Иоанн Эфесский не отважился передать дословно: «Оскорбление и презрительное отношение, которое он выказал перед владыками мира, если бы оные были записаны, весьма большим, а отнюдь не малым было бы недоверие читателей к тому, что нечто подобное так просто может быть сказано не то что императорам, держателям всемирной власти, но даже людям презренным и ничтожным». Царственные супруги в свою очередь приняли эти упреки со смирением и не прибегая к насилию, сказав лишь: «Воистину сей человек — духовный философ!»[589]
Такое поведение ничуть не уменьшило уважение Феодоры к Мару: она лишь настояла на том, чтобы он поселился подле нее и беседовал с нею о делах духовных. Кроме того, ему сразу же была предложена огромная сумма денег — в размере одного кентинария. Он отказался от обоих предложений и удалился в горы близ Константинополя. Феодора была вынуждена вновь просить его перебраться к ней, обещая ему большие суммы денег на постройку монастыря. На это он ей ответил: «Ты не должна думать, что владеешь чем-то, в чем нуждается раб Божий, кроме веры, если только таковая есть в тебе»[590].
Здесь следует упомянуть, что император охотно предоставлял в распоряжение иерархов-антихалкидонитов значительные суммы денег в надежде завоевать их доверие. Так, например, царственные супруги[591] после завершения собеседования с монофиситскими епископами в начале 532 г. попытались вручить подарок Иоанну, епископу Телльскому. Он отклонил подарок Юстиниана и Феодоры, говоря, что они уже и сами отказались принять от него «истинный и духовный дар», т. е., по всей видимости, антихалкидонское учение. Отклонив подарок императорской четы, он предпочел и далее оплачивать свое пребывание в Константинополе из собственных средств, пока не получил наконец от императора разрешение покинуть столицу[592]. Показательно, что император и императрица общались с Иоанном Телльским отдельно от прочих епископов-антихалкидонитов, участвовавших в собеседовании. Отсюда можно заключить, что они хотели достичь с ним особого соглашения. Из поведения Иоанна Телльского видно, что он не делал никакого различия между позициями императора и императрицы: они в его глазах идентичны. В последующее время Феодора не выказывала ему своего благоволения: он вынужден был несколько лет скрываться в Персии, а затем в результате совместно проведенной акции византийских и персидских властей был задержан и препровожден в Антиохию, где в 538 г. умер, находясь под арестом[593].
В дальнейшем по ходу нашего изложения мы подробно остановимся и на других приведенных выше пунктах, касающихся деятельности Феодоры на церковно-политическом поприще, так как от
