Кавказ. Выпуск XXV. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе - Семен Броневский
Неугасаемый абшеронский огонь, как самородный, должен был привлечь к себе также особенное благоговение от гебров, ибо они издревле приходят из дальнейших стран к сему месту на поклонение. Во время последних походов российских войск в Ширван не получено удовлетворительных сведений об обрядах их богослужения, ибо они скрывались из Баку, появляясь изредка в малом числе, оттого ли, что они тревожатся понапрасну военными происшествиями, до них не касающимися, или по другим каким причинам — неизвестно. В 1796 году при абшеронской атеш-ге находилось не более пяти человек стражей и спасающихся тружеников. Желая поместить здесь достоверные известия о гебрах, я старался получить оные от вероятия достойного самовидца[67], бывшего в Баку по службе в 1803 году, коего показание тем более любопытно, что никто не находил гебров в таком великом собрании, отправляющих безмятежно свои обряды. К сему присовокуплены краткие замечания, заимствованные от Гмелина, Тавернье и из других источников.
Земля горючая, называемая персиянами атеш-га, заключает в себе не более двух верст квадратных пространств. На средине оной выстроен иждивением индийцев небольшой каменный дом, называемый персиянами дервиш-евы, то есть дом спасающихся, который, собственно, есть кумирня, или атеш-га, огнеобожателей. Их было тогда (1803) собравшихся 63 человека разного возраста от стариков 70-летних до 25-летних юношей. Они все были нагие, имея только среднюю часть тела прикрытую холщовыми и бумажными покрывалами. Один старик лет 70, подняв руки кверху, по уверению их, около 30 лет рук не опускал, отчего они так ссохлися, что если бы и хотел он опустить их, не может. Другой прорезал на грудях кожу и, стянув ее замком, так заживил. Третий надрезал себе тело с обеих сторон от шеи до грудей, заложил в сии раны железную проволоку, которая местами закрыта зажившей поверху кожей, а местами выходит наружу из тела. Четвертый прорезал себе оба уха посередине и, вложив в каждое ухо между верхним и нижним краями круглые, наподобие колес, камни, ходит с ними несколько лет. Пятый имеет волосы наподобие войлока, крепко свалянные и висящие на обе стороны по плечам до поясницы. У шестого на каждой стороне головы висят по пяти или шести прядок волос, каждая прядка в палец толщиной, а длиной в сажень и более, так что когда труженик сей ростом 2 аршина 6 вершков распустил их, то волосы на полу лежали еще более полуаршина. Каждый из них налагает на себя добровольно разное тружение, не только за свои грехи, но и за чужие по обещанию.
Посреди дома вырыта в сажень квадратная и в полсажени глубины яма, над которой сложены большие каменья сводом точно так, как в русских банях складываются каменки; яма сия содержится в отменной чистоте. Когда из них кто умрет, то кладут тело умершего на каменный свод, обливают его коровьим маслом и, коснувшись до ямы пламенем, зажигают под ним горючий воздух. Коль скоро все перегорит, собирают из ямы начисто пепел умершего, сквозь каменья туда ссыпавшийся, и развевают его на ветер, чем оканчивается обряд их погребения.
Каждый из спасающихся имеет свою комнату, или келью, в коей в одном углу очень гладко вымазана стена и пол глиной и в том же углу на полу разнообразно наверчены узкие и широкие скважины. Утром и вечером, перед тем как должно стать на молитву, окачиваются с головы до ног водой, потом, взяв что-нибудь зажженное, ударяют оным в наверченные в углу скважины, отчего они затепливаются, как восковые свечи, и тогда все вдруг начинают громко произносить свои молитвы. Никаких животных и насекомых не едят. Обыкновенная пища их состоит с весны до глубокой осени в разной свежей зелени и кореньях. Двое вместе есть не могут, но каждый имеет свою медную небольшую посуду, которую держит в чистоте. Кушанья стряпают на том же месте, где отправляют молитву, то есть в углах своих на зажженном воздухе; когда огонь не нужен более, гасят его, равно как и после молитвы, наметыванием какого-нибудь лоскута. Не с меньшей пользой употребляют они свой божественный огонь для составления сколько простого, столько же любопытного фарса. Над домом выведена высокая труба, которую в ночь зажигают для мореходцев, а днем гасят огонь, хотя для них неубыточный, но чтобы он напрасно не горел. То, что многие называют жертвенником, есть каменная труба в два фута вышиной, из которой выходит сине-красноватый пламень. Она сверху так узка, что горшком ее накрыть можно. Выходящий оттуда неугасаемый огонь зимой служит для тепла и во весь год для варения пищи. При сей трубе собравшиеся индийцы сидят в молчании, каждый в том мученическом положении, какое наложил на себя по обещанию. Вокруг сей атеш-ги было еще несколько каменных храмов, от коих остались одни развалины.
Любопытный опыт показывают индийцы над колодцем, на дворе у них стоящим, из коего получают они для своего употребления воду, вкусом весьма отвратительную. Они накрыли колодезь войлоком и, оставив его в таком положении минут с пять, потом подняли войлок со сруба и опустили внутрь оного зажженную траву, отчего воспламенившийся воздух в виде горящей колонны по прошествии минут семи сделал такой сильный выстрел — как бы из самого большого орудия.
Для ночлега отвели они лучшую из своих комнат и для ужина сделали хороший плов, осыпав его сахарным песком. На вопрос: откуда получают все нужное для их пропитания? — отвечали, что великие суммы денег, принадлежащие им, хранятся в Астрахани у их соотечественников индийцев; что сии деньги пересылаются к ним по завещанию от умирающих для поминок, также от плавающих по морям купцов по обещаниям; что подаяния сии бывают столь знатны, что нередко от одного лица получают они до 50 тысяч рублей, а как деньги сии остаются у них почти без всякого употребления, то от времени до времени скопилась большая сумма, которую отсылают они в Астрахань, чтобы горцы или персияне ее не отняли.
О законе гебров известно, что они поклоняются огню, яко изображению Ормузда, Всевышнего Творца, признавая притом злого духа Аримана за начало
