Сельский шик для мажора - Даниэлла Ник

– Это правда не сон? – шепчу я, переводя взгляд на Матвея.

– Нет, малышка. Это твоя явь. Ты все это заслужила!

Вечером, когда мы возвращаемся от Влады, тихонько пробираемся в соседский дом.

– Матвей, – шиплю я. – Вы опять его сняли у тети Таси?

– Нет! – в темноте слышу, как он улыбается. – Я его купил.

– Да ты гонишь?

– Честно! Он – наш.

– Но зачем?

– Я же не знал, простишь ты меня или нет. И бабушка хотела огород побольше. Я все придумал. Мы будем приезжать сюда с нашими детьми, отдыхать. Баньку поменяем, а бабушка пусть огородом пользуется сколько влезет.

– С каким детьми, Матвей? Я не собираюсь рожать! – сегодня поистине день чудес.

– А куда ты денешься, Алена Смышляева?

– Ну, то есть, собираюсь, конечно же, но не сейчас! Мне учиться надо!

– Без проблем. Учись себе на здоровье!

– И вообще, я сама еще ребенок! – ворчливо замечаю я, обнимая его за шею. Встаю на цыпочки, и нежно целую. – Спасибо тебе, Матвей.

– За что? – удивленно спрашивает он.

– За все! За то, что каждый раз добиваешься меня и делаешь счастливой.

– Ты даешь мне силы идти вперед каждый раз, Алена. Я обещаю, что ты не пожалеешь. Никогда больше. Поклянись, что мы всегда будем вместе.

– Клянусь, Матвей.

– И не бросишь меня! И всегда будешь говорить мне правду и все, что тебя беспокоит?

– Обещаю! – тихо шепчу в темноте. Я так сильно люблю его, и верю.

Матвей выдыхает с облегчением.

– Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось! Ты выйдешь за меня замуж?

– Чего? – ахаю я.

– Хочу, чтобы ты официально стала Кремлева. Ну?

– Матвей! – я замолкаю на секунду, а потом кричу. – Да! Ну, конечно, да!

Он с ума меня сведет. Отношения с ним – это американские горки, постоянно на грани. Нравится ли мне это? Держит в тонусе однозначно. Он умеет затрагивать такие струны моей души, о которых я даже не догадывалась. Год назад я влюбилась в него с первого взгляда, сама не признаваясь себе в этом. Он стал моим первым и единственным мужчиной. Готова ли я с ним прожить всю жизнь? Да, черт возьми! И никаких компромиссов. Я – его, а он – мой. Иначе, зачем это все было вообще?

Матвей подхватывает меня на руки, исступленно целуя куда придется. Рычит от счастья и тяжело дышит. Волновался, мой хороший. Добравшись до спальни, укладывает меня на кровать, а затем достает из тумбочки бархатную коробочку.

– Это что же? – затаиваю дыхание. – И кольцо будет?

– Конечно, – сверкая глазами в полутьме, отвечает мой будущий муж, включает торшер и встает на одно колено. – Вместе, и в горе, и в радости?

– Да! – шепчу я, выставляя руку. – Всегда!

Эпилог

Спустя пять лет

Перевожу взгляд на кювез, в котором близнецы тихонько посапывают крохотными носиками. Анечка в розовом слипе, а Сереженька в голубом. Такие крошки, с ума можно сойти. Со стоном я поднимаюсь с кровати, и осторожно ступая, добираюсь до них. Шов, после кесарева, тянет внизу и болит, не дает мне бегать зайцем, как я привыкла. За мной тянется мочевой катетер с пакетиком, скоро, кстати, должна прийти медсестра и достать уже его. Я бы, конечно, могла сама, но мне строго настрого запретили.

Сделав, наверное, уже сотое фото близнецов, отправляю его в семейный чат. Тут же прилетают восторженные реакции от мамы, бабули и Олечки. Маруська, похоже, еще спит.

Умилившись еще раз, я шаркаю ногами до кровати. К черту медсестру, не могу больше ждать. Отточенными движениями добираюсь до промежности и выкручиваю катетер. Уф, так-то лучше. Теперь понимаю, почему врачи не любят медработников-пациентов. Ну, ничего, переживут.

Аккуратно укладываюсь на кровать, стараясь сильно не напрягаться. С момента родов прошло меньше суток, мне ставят обезбол, но это не особо помогает. Грудь разрывает от прилива молока, но крошки мило спят, и не хотят облегчить мамочку.

Телефон на тумбочке издает писк, я тянусь у нему и открываю мерзкое фото. На нем наша кухня, полностью заваленная бутылками и мусором, а посередине этого великолепия валяется какая-то баба. Злость вскипает мгновенно, несмотря на шов, я резко подскакиваю, и стону от боли. Сука!

– Это что за херня? – колочу я по экрану, вне себя от бешенства.

– Детей ваших обмыли! – тут же прилетает ответ.

– Вы охренели? Где муж мой?

– Как к проституткам уехал, я больше его не видел! – а в конце ржущие смайлики. Он еще и веселится?

В этот момент дверь в палату открывается, и с шикарным букетом алых роз заходит мой муж. В белом халате, высокий, подтянутый и бесконечно красивый.

– Малышка! – выдыхает он, делая шаг ко мне.

– Малышка? – шиплю я и тычу ему в лицо телефоном. – Да вы охерели в конец! Это что такое, Матвей?

Он зависает на снимке, а потом начинает дико ржать.

– И ты туда же? – стону я. – Как ты все это объяснишь?

– Блядь, Борзый. Я убью его! – рычит Матвей, сгребая меня в охапку.

– Эй! Мне больно!

– Прости, Лелька! – мажет меня по щеке и рассматривает так, словно никогда не видел. – Этому фото лет десять, наверное. Там еще старый диван.

– Правда? – выдыхаю я.

– Конечно! – кивает он. – Серый. А сейчас – белый. Мы его на той вечеринке и сожгли к херам. Даже не помню, что за праздник был.

– Твой друг – придурок! И как только Влада его терпит?

У Ромыча очень специфическое чувство юмора. Развел меня, как лохушку, а я повелась. Видимо, сказываются гормоны.

– Что есть, то есть! Ну, показывай, наше сокровище!

Я тяну его за ладонь, и мы замираем около малышей.

– Боже! – шепчет Матвей, приобняв меня за талию. Ну, как за талию. За то место, где она должна быть. С двойней я набрала шестнадцать кило и похожа на слониху. – Они просто прекрасны. Такие крошки. Спасибо тебе, родная моя!

– Это тебе спасибо, Матвей. Ты обещал сделать меня счастливой, и не обманул.

– Я так тебя люблю!

– А